Свидетель защиты. Шокирующие доказательства уязвимости наших воспоминаний

— Но между разговорами о пенисе и последующими обвинениями в сексуальном насилии — большая дистанция, — перебила я.

— Верно. И я считаю, что это пространство как раз и заполнили матери, которые услышали, что дети говорили о членах и пенисах. Мамы сразу же встревожились, ну, по понятным причинам, задали дочкам сотни вопросов, в течение нескольких месяцев то и дело звонили друг другу, разговаривали с полицией, водили дочек в больницу, все эти мытарства привели к тому, что им удалось внушить детям свои страхи и даже мысли.

Курцман сделал паузу и глубоко вздохнул.

— В этих делах нет ни одного — ни одного! — доказательства сексуального домогательства, — сказал он. — Нет никаких доказательств показа порнографических фильмов. Если им показывали порнофильмы — где эти фильмы? У нас есть только слова детей.

Только слова детей. Мое сознание ухватилось за эту фразу и зациклилось на ней, начало кружить вокруг нее, крутить ее так и сяк, обнюхивать и исследовать. По-видимому, эти дети превратились в некий объединяющий лозунг для специалистов, занимающихся вопросами защиты детей от насилия, и следователей. И людей, которые не верят утверждениям ребенка, они считают предателями. Я заставила себя сосредоточиться на монологе Курцмана.

И потом, все эти разговоры между матерями… Наверное, они разговаривали друг с дружкой раз сто, все больше и больше возбуждаясь, обмениваясь информацией, убеждая друг друга и доходя до истерики. После телефонного разговора матери садились с детьми и пытались получить от них дополнительную информацию: «Ты уверена, что он тебя не трогал? Не стесняйся, мне ты можешь рассказать все, расскажи мамочке». Раз за разом, мягко, но неуклонно они подводили своих дочек к тому, к чему хотели подвести.

— У нас есть эти фильмы, — продолжал Курцман. — И не торопитесь судить, пока не посмотрите эти якобы порнографические фильмы: «Маленький принц» (The Little Prince), «Плюшевый кролик» (The Velveteen Rabbit), «Миллионы кошек» (Millions of Cats), «Щедрое дерево» (The Giving Tree). В «Плюшевом кролике» я обнаружил даму с длинными светлыми волосами, летающую по воздуху. Это «детская фея», волшебница, которая подобрала маленького плюшевого кролика и летит с ним в лес, где превращает его в настоящего кролика. В одном из мультфильмов присутствует маленькая фигурка пожилого мужчины в высокой шляпе, стоящей торчком у него над головой и, да, весьма похожей на фаллос. Я думаю, что именно тогда и возникла тема пениса. Ну представьте себе: когда в фильме появляется этот человечек, кто-то из детей кричит: «Ого, у него шляпа — как пенис на голове!» Дети хихикают, и кто-то говорит: «А вы знаете, что пенис по-другому называется “член”?» И все, они уходят. Вскоре эти слова приписали Тони Эррересу и, как в старой игре в испорченный телефон, эту историю рассказывали-пересказывали, слухи и обвинения распространились повсюду, и внезапно выяснилось, что мы имеем дело с грязным сексуальным маньяком.

— Расскажите мне о Тони Эррересе, — попросила я.

— Это очень милый парень с широкой улыбкой, светлый человек, все эмоции на поверхности, помолвлен и скоро собирается жениться, студент-медик, круглый отличник. Во время нашей первой беседы он не выдержал и, рыдая, говорил, как он любит этих малышей и просто не может поверить, что случилось такое: как они могли обвинить его в том, чего он не делал? Он рыдал два часа не переставая. Сыграть такое страдание просто невозможно. Мы говорили о расовых предрассудках (он ведь единственный латиноамериканец в штате лагеря, а большинство детей в нем из белых англосаксонских протестантских семей, да еще из верхнего слоя. Кстати, он пересказал мне разговор, который состоялся у него с директрисой дневного лагеря в тот день, когда его принимали на работу. «Будьте готовы к тому, что вас будут обвинять в насилии над детьми, — сказала она ему в тот день, когда наняла его. — Это неизбежно, когда воспитатель-мужчина работает в детском саду».

Услышав это, я испытала шок. Я, конечно, знала о наличии предрассудков в отношении работающих женщин, хотя бы потому, что недавно сама была свидетелем битвы, которую вела моя коллега-женщина, требовавшая повышения ее зарплаты до уровня, сопоставимого с зарплатой наших коллег-мужчин. Но я не могла даже представить себе, что есть люди, убежденные в том, что если мужчина работает в детском саду, то он обязательно педофил. Для меня это стало потрясающим откровением.

— Я знаю, что ваши исследования связаны в основном с искажениями памяти у взрослых, — вдруг сказал Курцман, резко изменив тему. — Но ведь вы также изучали влияние наводящих вопросов на детей, верно?