Свидетелей не оставлять!

Рэнди выглядел блистательно в белых фланелевых брюках, спортивной рубашке всех цветов палитры художника и пиджаке цвета близкого к лиловому. Никак иначе его не назовешь.

— Рэнди, как вам удалось так быстро уехать вчера ночью? — задал я первый вопрос.

— После нашего разговора я начал думать об Олив, — объяснил он. — Как она там одна? Поэтому сразу встал и уехал. Моя машина стояла на улице, за полквартала оттуда.

— Вы видели мисс Диксон?

— Нет. А ты ее видел? Ну, что она?

— Она мертва.

Хант наклонился вперед, лицо его стало серьезным.

— Что ты сказал?

— Она убита. Видел ее размозженную макушку. — Помолчав несколько секунд, я добавил: — Рэнди, вы единственный человек, с которым я могу говорить и который может дать мне нужную информацию. Полагаю, вы представляете мое положение?

— Только из газет, сынок. Этого, конечно, недостаточно. Я им не верю.

— Спасибо. Большую часть случившегося, как мне кажется, я могу объяснить. — И я рассказал ему, что произошло после нашего с ним разговора, подчеркнув при этом главное: — Я застрелил Вулфа, потому что он намеревался меня убить. А сейчас, Рэнди, мне нужна любая информация о Траммеле и его действиях. Важно абсолютно все, что вы можете сказать.

Он нахмурился:

— Ну, я не знаю многого. Вот Олив — настоящая, что называется, траммелитка. Знает там все. Но опишу, что сам видел.

И он подробно рассказал о своей первой встрече с Олив на одном из собраний траммелитов, куда отправился скорее из любопытства, чем по какой-либо другой причине, — просто в поисках развлечения.

— Но сделать это стоило. Точно, — продолжил Хант. — Никогда не видел ничего подобного! Те еще сборища! И скажу тебе, сынок, что они действительно возбуждают. Этот Траммел может говорить как никто. Никогда раньше не слышал, чтобы так говорили. Люди просто катались между рядами и кричали, я сам был готов кататься.

— И чем же достигается такое возбуждение, Рэнди? Никогда не наблюдал ничего подобного. Траммел, что, нашел новый путь к небесам?

— Ну, честно говоря, сынок, не знаю. Чтобы понять, надо это пережить. Может, на разных людей и действует по-разному. Меня поразило, как он говорил о грехе, о том, сколько существует способов согрешить и что совершать греховные поступки ужасно. И говорил так, что я начал так же думать. Некоторые его пассажи звучали прекрасно, он целиком овладевал аудиторией, так что уже казалось, люди были не в состоянии мыслить самостоятельно. — Хант хихикнул.

Я тоже улыбнулся:

— Представляю себе этого типа, Рэнди. Значит, он впечатляет?

— Да! Стоит там на возвышении и вещает так, что, если бы из его рта вырвались пламя и дым, людей бы и это не очень удивило. Если его послушать, то каждая душа в этой толпе обречена попасть в ад. — Он пожал плечами. — Ну, я сидел рядом с Олив в тот первый раз, она вроде внимательно слушала, но все же мне удалось с ней заговорить. А когда проповедь в шатре закончилась, мы вместе отправились в так называемую «Комнату истины».

— Вроде видел. Это такое низкое темное здание?

— Правильно. Недалеко от шатра. Свет там был выключен, мы с Олив сидели рядом, и это было даже еще более возбуждающе, чем в шатре. Я, сказать тебе правду, разгорелся, как утюг. С этого вечера мы начали встречаться.

Я покосился на него:

— И что за действо там устраивает Траммел? Вы сказали, что свет был погашен?

— Да. Он начинает говорить, а свет медленно гаснет, так чтобы вы могли полностью сосредоточиться на истинах, которые он изрекает. Вообще-то, честно говоря, я не очень вникал в то, что он болтал.

Кое-что из рассказа Рэнди меня заинтересовало.

— И сколько времени продолжается проповедь в шатре?

— Начинается в восемь и кончается где-то около девяти.

— А в этой «Комнате истины», куда он направляется затем? Сколько времени находится там?

— Не знаю точно, полагаю, тоже около часа.

Грубо рассчитав, я решил, что все это длилось до десяти вечера. Как раз в это время Вулф звонил Траммелу. Но если Траммел был занят, делясь своими познаниями истины, то с кем же он тогда разговаривал?

Вошла Джо, принесла поднос, на котором стояла еда и лежала пачка газет. Поднос она поставила мне на колени, а газеты бросила рядом на пол. Затем уселась, поджав ноги, на медвежью шкуру.

Я впился зубами в бифштекс, в то время как Рэнди продолжал вспоминать какие-то подробности из увиденного и услышанного на проповедях Траммела. Когда я покончил с едой, Джо унесла поднос на кухню.

— К сожалению, я начисто забыл спросить Олив о том, кто работал вместе с Дикси, — признался Хант. — Но могу поехать в город и привезти ее, если ты считаешь, что это может тебе помочь.

— Было бы не вредно! Кстати, как долго она находилась в «Гринхейвене», когда вы отвезли ее туда в первый раз?

— Приехали вечером, а на следующий вечер уехали.

Это было несколько необычно. Большинство тех, кто делает подпольные аборты, заставляет своих пациентов уходить через полчаса или час после операции. В «Гринхейвене» явно осторожничали, не хотели, чтобы кто-нибудь видел, как пациент приезжает и уезжает.