Свидетельница Гора

А чужаки меж тем, все чаще и напряженнее поглядывали в небо. Командир этого отряда, окинув сгрудившихся пленников и с раздражением заметив среди них рабынь, нетерпеливо махнул им рукой в сторону стены. Рабыни, по крайней мере, те из них, кто смогли сделать это, с трудом поднялись на трясущиеся ноги. Остальных, вздернули на ноги незнакомцы, пробравшиеся к ним, пинками проложив себе дорогу среди стоящих на коленях фигур. Офицер пролаял приказ, и, рабыни отделившись от остальной группы, правда, в паре случаев солдатам пришлось добавить им прыти оплеухами, поспешили к стене, где встали на колени, легли или присели на корточки, трясясь в испуге, и время от времени бросая взгляды в сторону центра террасы. Их все-таки отделили от свободных людей. Сказать, что я была поражена, взглянув на длинноволосую брюнетку, это не сказать ничего. С этой рабыней, одетой в короткую красную шелковую тунику, оставлявшую ее ноги обнаженными почти на всю длину, и носившую золотой ошейник, мы уже встречались. Она одной их первых добежала до стены и теперь лежала совсем рядом со мной, под первым рабским кольцом по левую руку от меня. Женщина выглядела совершенно ошеломленной. Она, не отрывая глаз, уставилась в камни перед собой и испуганно дрожала. Не думаю, что она смогла бы узнать меня, ведь мое лицо было почти наполовину закрыто. Красный шелк однозначно указывал мне и всем остальным, что ее следует рассматривать, как рабыню для удовольствий. Уши кейджеры украшали большие золотые кольца. Они говорили о том, что она собой представляла даже больше, чем ее красный шелк. Любой мужчина, увидев эти серьги, сразу понимал кто перед ним, как к ней следует относиться, и чего они имеют права ожидать от нее. Она, как и я сама, была «проколотоухой девкой». Помимо этих сережек, ее золотой ошейник предполагал, что хозяин этой женщины был богат. Впрочем, лично я это знала и так, поскольку уже имела возможность познакомиться с ним ближе некуда. Рабыня, что лежала рядом со мной, принадлежала тому самому офицеру, которому я теперь уже довольно давно служила в его апартаментах. Это была та самая кейджера, которая встретила меня на верхней платформе одной из городских башен, в первый день моего пребывания в городе. Ее называли Дорной. Конечно, у нее, так же как и у меня теперь были проколоты уши, зато она одевалась в шелка и носила золотой ошейник.

Теперь дым клубами валил уже из окон всех трех зданий ограничивавших террасу.

Следующую свободную женщину схватили за руку и, не обращая внимания на ее слабые попытки сопротивления, выволокли из группы и бросили на колени перед офицером. Я поймала ей дикий взгляд брошенный в нашу сторону, когда ее тащили к месту казни. Но вот она замерла на коленях, и я рассмотрела, что это была та самая женщина, которую первой привели в центр террасы.

Через мгновение я закрыла глаза, увидев, как меч поднимается над ее головой.

— Нет! — заверещала она.

Ее вопль я услышала даже у стены и открыла глаза. Женщина в отчаянии срывала с себя одежды. В тот момент, когда я снова увидела ее, она уже сдернула их с плеч и, извиваясь, стягивала вниз по бедрам, а потом и по икрам.

— Я — рабыня! — кричала она, окончательно избавляясь от одежды. — Я — рабыня!

Меч дрогнул, а затем опустился. Офицер кивнул на стену, и женщина, поднявшись на подгибающиеся ноги и рыдая, нетвердой походкой пошла к стене. Но резкая команда заставила ее замереть. Оказывается, женщина не сняла свои туфли. Быстро сбросив их с ног, она, спотыкаясь и чуть не падая, побежала к стене, где и встала на колени, трясясь всем телом. Рабыня, рядом с которой она опустилась, тут же опасливо отползла от нее. Пусть она и признала себя во всеуслышание рабыней, но для кейджер она по-прежнему оставалась свободной женщиной, а это очень веская причина бояться ее и держаться подальше.

— И я! — выкрикнула другая женщина из толпы. — Я тоже рабыня!

Это была та, которую привели в центр террасы в положении ведомой рабыни, с головой у бедра мужчины.

И она тоже принялась избавляться от своих одежд. Около нее тут же образовалось свободное пространство. Пленники, даже несмотря на скученность, раздались в стороны, словно дистанцируя себя от нее. В конечном итоге, она осталась стоять голой, на коленях, в куче своих одежд, посреди небольшого опустевшего пятачка. Раздраженный жест командира налетчиков и палача в одном лице показал женщине, что она может уйти к стене. Та не заставила себя долго ждать и, стряхнув с ног свои туфли, побежала к стене. Добежав она опустилась рядом с той женщиной, что пришла сюда первой.

Следом за ней еще четыре женщины, одна за другой объявили себя рабыни, тем самым купив себе пропуск из группы смертников, и получив разрешение, перешли к стене.

Внезапно, мы все встрепенулись. Послышался гул воинских рожков, и рев труб. Похоже, солдаты Трева, на этот раз собрав силы в кулак, подошли к мосту, и кто мог знать, как долго горстка чужаков сможет удерживать его. К центру террасы несколько налетчиков подвели за поводья группу тарнов.