Свингеры

Я застыла, как последняя дура, с открытым ртом. Слов не было. Все они казались такими банальными. Несущественными, не способными передать все, что я действительно чувствовала.

— Так, сейчас я всех разгоню по домам, и мы поговорим, хорошо? Решим, что делать.

Я старалась не показать, как растеряна, но, думаю, мой дрожащий голос выдавал меня с головой. Тимур задумчиво посмотрел на меня, кивнул и, ссутулив плечи, как будто держал на них весь наш мир, пошел к дому. У него хватило сил поздороваться с соседями и даже перекинуться с ними парой ничего не значащих фраз. Откуда они брались? Я не знала… У Тима с отцом были особенные отношения. Бакир для него был не просто папкой, но еще добрым другом и примером для подражания. Я могла только догадываться о том, как Тимур справлялся с тем, что случилось.

Будто почувствовав неладное, соседи постепенно разошлись. Две мамочки вызвались помочь мне с уборкой, но я отмахнулась от их предложения. Посуда у нас по случаю пикника была одноразовой, а бокалы и чашки я могла собрать и потом. Все потом… сначала Алмазов.

Я нашла его на балконе. Он сидел на самом краешке плетеного кресла и смотрел вдаль. Стемнело. Фонари на заднем дворе мы как всегда забыли включить, и теперь наш сад освещала лишь луна, выкатившаяся из-за толстого брюха тучи.

— Дождь опять будет.

— Похоже на то.

Совершенно не зная, что мне дальше делать, я присела на подлокотник Тимурова кресла и осторожно погладила его по темным густым волосам.

— Расскажешь, что случилось?

— Расскажу… — Тим потянулся рукой к столику. Оказывается, время до моего прихода Алмазов коротал не один. Компанию ему составила бутылка коллекционного коньяка.

— Принести что-нибудь поесть?

— Не надо. Ничего не хочу…

— Ладно. Так что случилось-то? Что говорят?

Тимур хмыкнул:

— Знаешь, я ведь чувствовал… Знал, что это. Нужно было заставить его обследоваться. Еще тогда! А теперь поздно…

Я сглотнула, но собравшаяся во рту горечь никуда не делась. Ее стало вдруг так много, что я боялась ей захлебнуться.

— Как это, поздно? — спросила, запнувшись.

— А вот так. Рак простаты. Четвертая стадия. Уже не операбельно. Он весь светится, Кать. Понимаешь? Метастазы везде… Везде: в костях, кишечнике…

Тимур залпом выпил коньяк и налил еще. Провел ладонью по лицу. Снова замер, глядя в одну точку. Он говорил об отце и в то же время как будто озвучивал мои самые главные страхи. Те страхи, что я надежно заперла в темнице памяти, прежде чем выкинуть ключ. А теперь они выползали, тянули ко мне свои холодные руки, стискивали в них, душили, отбирая мой кислород.

Рецидив… Метастазы…

Вот, о чем я не позволяла себе думать ни при каких обстоятельствах. Потому что, в противном случае… как вообще жить? Болезнь Тимура мы выявили на самой ранней стадии. Это давало надежду на полное выздоровление. И я ни на секунду не позволяла себе думать, что может быть как-то иначе.

Но ведь оно могло…

Я отобрала у Тима бокал и сделала жадный глоток. Коньяк обжег нутро, вызывая слезы, но мне нужна была эта боль, чтобы переключиться.

— Я не знаю, что сказать, Тимур…

— Зато я знаю, что нужно было сделать! Отвезти его за руку врачу… еще тогда, в первый раз.

— Да брось, Алмазов! Что бы изменили эти два дня? Ничего… Ты же знаешь, что рак простаты протекает практически бессимптомно.

— Значит, нужно было настоять, чтобы он обследовался. Заставить его больше времени уделять здоровью, я не знаю… — Тимур в отчаянии зарылся рукой в волосы. — Отцу всего шестьдесят.

— Невозможно заставить взрослого человека заботиться о своем здоровье, если он того не хочет. Пожалуйста, не накручивай себя. Здесь нет твоей вины, Тим.

Тимур кивнул, все так же глядя в одну точку. Не думаю, что он понимал, что я пыталась ему втолковать, что он вообще меня слышал. Может быть, он так же, как и я совсем недавно, думал о своем… Может быть, его тоже сжирал этот дикий неконтролируемый страх. Не только страх за отца, но и страх, что болезнь вернется.

— Хочешь, поедем в больницу? — осторожно спросила я.

— Нет. Там до утра нечего делать. Я к девяти поеду.

— Хорошо. Тогда я поеду с тобой.

— Как хочешь.

— Хочу. Быть с тобой рядом, чтобы ни случилось.

Хочу. Быть с тобой рядом, чтобы ни случилось.

Алмазов наконец очнулся. Вскинул голову, повернулся ко мне. И долго-долго смотрел, пока я ласкала его затылок. А потом опять потянулся за стаканом.

— Если ты завтра планируешь сесть за руль — тебе достаточно, — впервые возразила я, накрывая бокал рукой. — Лучше спать пойдем. Утро вечера мудренее.

— Думаешь, я усну?

— Не думаю. Но сидеть здесь и надираться тоже не выход. Пойдем, Тим… Холодает…