Свинпет

Малкин в последний миг успел отвести лезвие. Оно чиркнуло по волосам горожанина, отсекая клок, и зазвенело, останавливаясь и остывая. Горожанин по-звериному выгнул спину, сбивчиво дыша, и начал подниматься на ноги.

– Тебе повезло! – крикнул разгоряченный Малкин. – В рубашке родился.

Горожанин не ответил.

– Родилась, – поправила Сашка.

По вершинам деревьев заклубился серый рассвет, опускаясь вниз, прогоняя духов ночи и очерчивая предметы, и Ванька только теперь разглядел перед собой девушку, облаченную в короткую накидку. По телу пробежала испарина. Молодая горожанка коснулась ладонью головы в том месте, где был отсечен клок волос, и посмотрела на меч, как завороженная, тупо и жадно.

– Страшно? – зло усмехнулся Малкин. – Сами на рожон полезли.

– Неймется всякому, – разнеслось в ответ.

– Дура, подохнуть вам неймется, – поморщился Малкин, тыльной стороной ладони вытирая пот со лба. – Прете в тартарары, как на пожар. Целуете задницу Философу, вместо того чтобы насадить ее на кол.

Горожанка механически закивала головой, показывая зубы в неприятной полуулыбке:

– Философ сказал: «Никому нет места там, где нет места никому». Как это справедливо.

– Глубоко мыслит ваш Философ, – с сарказмом сплюнул Малкин, рассматривая горожанку вприщур. – Кто вы больше для него, волки или люди? Или ни то ни другое? Может, пора послать Философа подальше и показать пример собакам? Вот это было бы справедливо.

– Да, да, вы правы, как Философ, собаки уродливы и гнусны, – взахлеб подхватила горожанка аффектированным тоном.

– Не городи, замороченная! – оборвал Малкин. – Нашла, с кем меня сравнивать, – нахмурился.

Духи ночи медленно отступали, цепляясь длинными, еще расплывчатыми тенями за все. Лица людей явственнее проступали из рассветного сумрака, горожанка упорно прятала свое лицо, низко опускала голову. Ванька глянул на Сашку:

– Потолкуй с этой очумелой, может, у тебя лучше получится.

Сашка выдвинулась к горожанке, ее голос был хорошо знаком, и фигура, пухленькая, с крутыми бедрами и прямой осанкой, напомнила о сумасшедшем доме. Решительно позвала:

– Анька! Хватит придуриваться! Я узнала тебя. Я давно раскусила, что ты из ветеринарной службы.

Та подняла голову, прикрыла веки:

– Небо в змеях, змеи под ногами, ноги в облаках.

– Говори, чтобы всем было понятно, – потребовала Сашка. – Ты хорошо обучена нашему языку.

Анька недовольно затопталась на месте, привычно сделала шаг назад и только после этого сиплым глухим голосом выдавила:

– Что тебя погнало к собакам, Сашка? Для чего ты убежала из сумасшедшего дома? Разве тебе было плохо у нас?

– Я помню слова Философа, – съязвила Сашка, – «Плохо все, что плохо, но хорошо, что плохо, где плохо».

– Философ прав всегда, – с вызовом выдохнула Анька. – «Как не холь собаку, от нее не станет пахнуть волком».