Свинцовая воля

Сиротин стремительно выбежал из-за своего укрытия, зигзагами побежал к распахнутым воротам склада, в глубине которого затаились внезапно застигнутые приездом оперативной группы другие бандиты, очевидно, подыскивая иные пути отхода. Но вторые ворота контролировали Семенов и Никишин, и возможности у налетчиков проскользнуть мимо них незамеченными не было. Тем более что на востоке небо светлело с необыкновенной быстротой.

Должно быть, приняв это во внимание, Лиходей, Чалый и Фазан от безысходности решили прорываться прямо через плотный кордон милиции.

– Ну что, братва, – обратился к подельникам Лиходей, лихорадочно сверкая в душной темноте потемневшими от волнения глазами, – риск – благородное дело. Вначале бегет Чалый, потом я и следом Фазан, – живо распорядился он, определив себе место в середине, чтобы особо не рисковать своей драгоценной жизнью. – Первый, пошел! – отрывисто выкрикнул Лиходей и стволом пистолета толкнул Чалого в спину, придавая ему дополнительной решительности и большей скорости.

Молодой бандюган поспешно перекрестился и сиганул в дверной проем, паля из автомата во все стороны. В этот миг Чалый был похож на мелкого изворотливого беса, рискнувшего вступить в схватку с самим Богом: он пробежал по открытому пространству без всякой помехи, потому что Семенов и Никишин при его неожиданном появлении быстро легли в траву, опасаясь попасть под свистящий рой пуль.

– Что творит, подлец, – пробормотал Никишин, невольно восхищенный столь рисковым поступком бандита, и уголки его губ тронула злая усмешка. – Уйдет ведь, гад!

Семенов поспешно поднялся, хотел было с колена стрельнуть Чалому в спину, но тут из склада выскочил Лиходей, стреляя из пистолета направо и налево, и Леонтию вновь пришлось упасть на землю. Не успел Лиходей скрыться из виду, как из ворот выбежал Фазан. Испуганно прижимая локтем к туловищу висевший через плечо автомат ППШ, он на всех парах понесся следом за товарищами, преднамеренно петляя, будто улепетывающий от стаи гончих трусливый заяц.

– Да сколько же вас здесь! – удивленно воскликнул Семенов, и быстро привстав на одно колено, положил пистолет на согнутую в локте левую руку и прицельно выстрелил.

Фазану оставалось добежать до кромки склона несколько шагов, он уже питал надежду, что сегодня ему в очередной раз повезет остаться в живых, как в этот момент пуля ударила его между потных лопаток. Бандит запнулся и со всего маха упал лицом, искаженным страдальческой миной, в мокрую траву. Втянув подрагивающими ноздрями ее пресный запах, Фазан затих.

– Отлетал ты свое, – сказал с усмешкой Никишин, угадав в молодом налетчике своего старого знакомого рецидивиста, еще с малолетки кочующего по тюрьмам. – Вот и завершился наконец твой жизненный путь. Оно того стоило, чтобы так позорно погибнуть?

– Да ты, Володя, философ, как я погляжу, – хмыкнул Семенов, окинув любопытным взглядом лежавшего возле него оперативника. – Тебе бы Макаренко быть.

Никишин с видимым удовольствием пожевал кончик уса, хотел было что-то ернически ответить на это Семенову, но тут позади раздались выстрелы: как оказалось, из-за кромки бугра в них палили Косьма и Веретено, переключая на себя внимание милиционеров, чтобы дать возможность своим подельникам уйти к лодкам.

– Обложили, суки! – закричал Никишин, выстрелил несколько раз через плечо и проворно перебежал в укрытие, откуда начал стрелять уже более прицельно. – Семенов, айда ко мне!

Плотно прижимаясь животом к влажной от росы траве, Леонтий, извиваясь словно большой червяк, торопливо пересек открытое пространство, стараясь не высовывать голову из-за низкорослых метелок пырея. Расположившись рядом с Никишиным, он, как и его товарищ, принялся отстреливаться.

Тем временем Сиротин забежал на склад. Держа вальтер двумя руками, он быстро обошел просторное помещение, настороженно заглядывая во все углы и скрытые места, стараясь убедиться, что все бандиты покинули обворованный склад. За поддонами с ящиками с водкой, которая ручейком вытекала из разбитых бутылок, он неожиданно наткнулся на убитого пожилого бандита. Тот сидел в уголке, разбросав ноги, спиной вжавшись в кирпичную холодную стену. Его правая рука с черствой от работы широкой ладонью покоилась на груди: было похоже на то, что тяжелораненого подельника завалили свои же, потому как выбраться с ним не представлялось возможным, но и оставлять на произвол судьбы, чтобы его раскололи на допросе милиционеры, не имело смысла. Перед смертью пожилой уркаган, как видно, успел выставить перед собой ладонь, как бы защищаясь от пули.

– Уб-люд-ки! – выругался Сиротин, на одних каблуках круто развернулся и побежал вон из склада, потому что снаружи пальба началась с новой силой. – Ребята, – заорал он, едва очутившись на просторе, – окружай их!