Свинцовый дирижабль «Иерихон 86-89»

– Да, зачем я тебя вызвал… Значит, временно – я подчеркиваю, временно – пойдешь на понижение. Получишь должность учетчика писем. Ставка на двадцать рублей меньше, но я думаю, ты эту потерю переживешь. Накатаешь на две заметки больше, я попрошу ребят в «Вечерке» и в «Знамени», чтобы они тебя почаще пропускали. Осенью Плинтус уезжает в Москву, пойдешь на его место.

– А чем это все вызвано, если не секрет?

– Вадика Мукомольца знаешь?

– Ну, знаю.

– Он давно к нам рвется, но только у меня места для него не было, а тут еще за него походатайствовали.

– Ясно.

Помолчали.

– Так тему с Кононовым вести теперь будет он?

– Не знаю. Ты у своих знакомых спроси.

– Они мне телефон не оставили.

– Ну, тогда жди, когда позвонят.

Я не поверил своим глазам – Юрий Иванович беззвучно засмеялся, потом помахал в воздухе рукой, чтобы я очистил помещение.

Когда я уже был у двери, он добавил:

– Митя, ты, главное, не принимай близко к сердцу. Работай спокойно, только помни: мы – партийный орган, а не свободная пресса. Нам ставят задачу – мы выполняем. Это понятно?

Когда я вернулся в кабинет, Наташа сказала:

– Тебе звонила какая-то Лиза, просила, чтобы ты ее срочно нашел.

– Что тебе главный сказал? – спросила Лена.

– Сказал, что переводит на должность учетчика писем. Временно.

– Ничего, Плинтус сейчас уедет в Москву – снова станешь корреспондентом.

Теперь стало ясно, почему мои сожительницы избегали смотреть в мою сторону на летучке.

– Меня другое интересует: я могу тут оставаться или мне какое-то другое место выделят? – спросил я. – Где-то поближе к параше.

– Мукомольца к Жанне посадят. У нее там стол пустой.

Мы еще посидели так молча, потом Наташа сказала:

– Впечатление такое, что тебе сейчас не до работы.

– Отчего же, творческие планы меня просто переполняют, – ответил я.

– Не хотела бы я, конечно, быть на твоем месте, – пожалела меня Лена.

– Напьешься – будешь, – ответил я.

– Ты только не пей сейчас, – сказала Наташа. – От алкоголя будет только хуже. Хочешь, чаю тебе сделаю?

На улице был чудесный день. Теплый, солнечный. Чай в такую погоду пить не хотелось. А выпить я как раз был бы не против.

– Ладно, девочки. – Я встал из-за своего стола. – Пойду соберу впечатления для новых произведений.

Я сунул в сумку газету со статьей и пошел к Кощею. Хотелось обсудить эту публикацию с ним. И потом я хотел действительно написать очерк о нем, о его ламповых усилителях.

Прочитав статью, Кощей стал мять всей пятерней лицо, наконец сказал:

– Вы понимаете, кого они теперь ищут?

– Догадываюсь.

– Этот ваш, как его… Рукомоец, поторопился выполнить задание, поэтому копать глубоко у него просто не было времени. А поскольку нашим неутомимым чекистам надо работать, то, скорей всего, они попросят его копать дальше. И в случае успеха они найдут, сами знаете кого, а потом всех остальных, включая вас.

– Что вы предлагаете?

– Во-первых, забудьте про меня. Никаких очерков о героях производства. У вас явный талант привлекать к себе внимание.

– Спасибо за комплимент.

– Знаете, что бы я сделал на вашем месте?

– Что?

– Я бы взял Лизу и уехал с ней в какой-нибудь Чернигов, в Умань, любой маленький городок, расписался бы с ней там, а оттуда мотанул в Америку. Что вы рот разинули?

– Жениться на ней – это я еще понимаю, но мотануть в Америку? Это как?

– Это очень просто, сейчас дверь снова открыли. Послушайте меня, еще год-два – и народ повалит отсюда валом.

– Насколько я понимаю, уезжают по вызову родственников. Это называется воссоединением семей.

– Ерунда! Половина вызовов липовая. Их там клепают в любой конторе за копейки. Получите вызов от какого-нибудь дяди Бени из Тель-Авива, подадите документы в ОВИР и через полгода будете в Штатах. Решайте быстро. Вызов все равно надо заказать, пройдет время. Может быть, два-три месяца.

– Что значит, решайте быстро?

Ощущение у меня возникло такое, словно передо мной разошлась земля и теперь надо было срочно решить, прыгать ли на другую сторону или оставаться. Даже дух захватило.

– Я же вам объяснил, – раздраженно сказал Кощей.

– А зачем мне ехать куда-то? Все бросать, зачем?

– А что у вас есть? Усилитель «Бриг», вертушка «Техникс» и полсотни пластинок на окне чужой комнаты в коммунальной квартире? Или перспективная работа в комсомольской газете?

– Вы просто боитесь, что все это дойдет и до вас.

– Я, безусловно, боюсь, что это дойдет до меня. Причем через вас. А вы ничего не боитесь?

– А чего мне бояться?

– Нечего, да?

– Я ничего не сделал такого.

– Только помогали укрывать архив с фотопленками, а так ничего. А что будет с Лизой, вам безразлично?

– Ну, пытать же они ее не станут. Скажет, что ничего не знает, и все. Чем бы ни занимался Кононов, она к его книжным делам не причастна.

– Если вы только не подскажете им, зачем лазили с ней в опечатанную комнату.

– А зачем мне это подсказывать им?