«Свистящие стрелы» Маодуня и «Марсов меч» Аттилы. Военное дело азиатских хунну и европейских гуннов

Большие и мощные рефлексирующие луки «гуннского» типа благодаря своей дальнобойности и высокой пробивной способности содействовали становлению тактики дистанционного боя, чрезвычайно эффективно применявшейся как центральноазиатскими хунну, так и генетически связанными с ними европейскими гуннами.

Необходимо также отметить, что в среде высшей гуннской знати бытовали золотые модели этого оружия (так называемые «золотые луки»), золотые накладки от которых были найдены в княжеских погребениях в Якушовицах (рис. 46, б), Печ-Усёге и Батасеке. Это, в свою очередь, определенно указывает на то, что лук у гуннов был не просто оружием — он рассматривался еще и в качестве очень престижного символа власти^{67}.

В сообщениях древних писателей о вооружении гуннов фигурируют не только сами луки, но и стрелы (Amm. Marc. XXXI, 2, 9; Prise, fr. lb D = 6, 2 В; Hier. Ер. 60,17; lord. Get.

128; 249; 261; Land. Sag. XII, 187; Malal. 358,21; Sidon. Carm. II, 266; Sidon. Carm. VII, 236; tela: Merob. Pan. II, 80; lord. Get

206) и даже «позолоченные колчаны» (Merob. Pan. II, 80). Точная длина гуннских стрел в источниках не указана, но представить их размеры позволяет находка колчанного набора в воинском погребении, раскопанном в помещении 7 на поселении Ак Тобе 2 в Южном Казахстане (рис. 45,1). В этом захоронении, связанном с гуннскими миграциями в конце IV — начале V в. в пределах Семиречья, был обнаружен практически полный набор стрелкового снаряжения, включая сложносоставной лук «гуннского» типа длиной 120 см и берестяной колчак длиной 77 см и шириной 11 см, хранивший более двадцати стрел с железными наконечниками, камышовые древки которых имели длину 70–75 см^{68} (рис. 45, 1–10).

^{Рис. 46. Снаряжение из гуннского княжеского погребения V в. в Якушовице (Южная Польша):}

^{1-4 — принадлежности воинского костюма; 5 — длинный (95 см)  железный двулезвийный меч; 6 — золотые обкладки церемониальной модели лука — символа власти [Bona, 1991]} 

Примечательно, что эти колчан и лук были помещены в большой берестяной футляр-горит, который был предназначен для транспортировки стрелкового оружия на марше — это, в частности, подтверждается и тем фактом, что на луке тетива не была натянута, т. е. он находился в небоевом положении. Большие сложносоставные луки действительно имели один серьезный недостаток: при длительном нахождении с надетой тетивой они утрачивали свою гибкость. Поэтому уже с эпохи поздней античности применялись два способа их ношения — боевой и повседневный. Перед началом сражения на лук устанавливалась тетива, и он помещался в горит крупных размеров, прикрепленный к седлу, как это показано на пластине из датируемого первыми веками нашей эры кургана 2, который был раскопан в Орлатском могильнике близ Самарканда (рис. 22)^{69}. По окончании боевых действий воины спускали тетиву, после чего луки укладывали в мягкие длинные и узкие налучья. На упомянутой выше пластине из Орлатского могильника футляр для натянутого лука соединен в один набор с колчаном и налучьем; у всадников-охотников, изображенных на другой пластине из этого же захоронения, налучье, судя по всему, скомбинировано с колчаном^{70}

. Такие гориты были снабжены клапаном и подвешивались к седлу или поясу всадника.

По всей очевидности, гуннские воины всегда имели при себе не один, а несколько луков. Косвенно это подтверждается тем фактом, что древнетюркские всадники возили с собой «два или три лука и тетивы в соответствующем числе»^{71}.

Согласно данным письменной традиции, на Востоке в древности и Средневековье стандартный колчанный набор насчитывал 30 стрел^{72}, хотя, конечно же, в отдельных случаях он мог быть меньшим или большим. Но в любом случае 30 или даже несколько больше стрел в одном колчанном наборе было явно недостаточно для серьезного сражения, поэтому стрелки должны были в ходе боя быстро пополнять свои опустевшие колчаны из специальных запасов и продолжать обстрел врага.

Что же касается скорострельности древних лучников, то даже по весьма приблизительным оценкам, основанным лишь на косвенных данных, она была, несомненно, высокой. К примеру, в XVII–XVIII вв. турецкие и татарские лучники были способны выпускать до 25 стрел в минуту^{73}. Уже в наши дни экспериментальным путем было установлено, что «тренированный стрелок может опустошить колчан с 15 стрелами за три минуты, а со 150 стрелами — за 30 минут»^{74}.