Свиток фараона

Доддс был белокожим рыжим мужчиной с темными (по какому-то капризу природы), торчащими в стороны усами, и его вполне можно было бы принять за швейцара какого-нибудь заведения в Сохо. Кстати, у полковника были задатки сутенера, деятельность эту он вел как раз в том квартале, но его подчеркнуто корректная одежда марки Dunn & Со вызывала восхищение и удивление у всякого, кто с ним встречался. Есть люди, которые одеваются в твид и кашемир, и есть те, кто это носит. Доддс принадлежал как раз к последним. Он носил дорогую одежду с привычкой дворянина, словно появился в ней на свет, хотя происходил полковник из Ламбета. Его дом был прямо за станцией Ватерлоо, и Доддс не делал из этого тайны. Аристократической внешности лишь иногда не соответствовала манера выражаться, ибо полковник не скупился на непристойности и прочие ненормативные выражения.

В остальном это был высокообразованный человек, который всего добился самообучением вопреки желаниям своего рано овдовевшего отца, торговца пряностями в Ковент Гардене. Доходов от этой мелкой торговли хватало на жизнь, но о высшем образовании не могло быть и речи. Сегодня полковник жил в Кенсингтон Гардене, у него была достаточно дорогая коллекция книг и рисунков прошлого века с изображением лошадей. Доддс был также членом общества по печатанию и распространению Библии и двух клубов, членами которых были также Редьярд Киплинг и Клод Джонсон, менеджер компании «Роллс-Ройс», и, цитируя Гераклита, прославлял войну как мать всех вещей.

Деятельность «Интеллидженс сервис» проходила под кодовыми названиями, которые выдумывал полковник Доддс. И в этой связи он рассказывал своим агентам историю русского министра иностранных дел Александра Извольского, просто из предостережения, чтобы показать, насколько важными бывают коды. Извольский, тогда еще русский посол в Копенгагене, узнав о преобразовании всей дипломатической службы царя, надеялся получить важную должность посла в Берлине. Он отправил своего камердинера, умного и ловкого немца, в Санкт-Петербург, чтобы тот в определенных, хорошо информированных кругах разузнал, какие у него шансы заполучить этот пост. Чтобы никто ничего не узнал, посол и его слуга условились, что в зависимости от ситуации из Санкт-Петербурга будут отправлены телеграфом лишь кодовые слова: кислая капуста — если Извольскому светит стать послом в Германии, и макароны — если ему подготовили должность в Риме. Но в телеграмме из России было совсем другое, загадочное слово — икра

.

В этом месте Доддс никогда не мог сдержаться и каждый раз заливался громогласным смехом. Потом он разглаживал опустившиеся кончики усов и говорил, что Извольский был одаренным дипломатом, но никудышным шпионом. Потому что его слуга избрал единственно верное слово-пароль для новой должности дипломата: Извольский должен был стать русским министром иностранных дел.

Кодовое слово операции, которая обсуждалась в эти дни, было фараон. Под этим прикрытием Доддс организовал молодую команду, которая должна была прояснить одну мутную аферу, привлекшую внимание лондонской общественности. Задание на эту операцию отдавал лично премьер-министр под грифом «совершенно секретно», а это значило, что расследование тайной службы ни в коем случае не могло закончиться провалом.

Поводом стала анонимная заметка в «Таймс» от 4 сентября 1918 года, в которой сообщалось о таинственном исчезновении профессора Эдварда Хартфилда в Нижнем Египте. Хартфилд слыл одиночкой, но корифеем в своей области с тех пор, как расшифровал таблички из Файюма — собрание иератических[8] текстов XVIII династии.

Совещание состоялось в комнате карт «Интеллидженс сервис», расположенной на самом верхнем этаже. На стенах, обшитых деревом, были развешаны карты Британской империи и ее колоний, из-за чего комната и получила свое название. Посреди комнаты стоял длинный черный стол и кресла с подлокотниками, автором которых был знаменитый мастер Томас Чиппендейл. Джеффри Доддс сел в узкой торцевой части стола, по обеим длинным сторонам расселись шесть его агентов и протоколист, который принимал участие во всех встречах подобного формата, также среди присутствующих был незнакомый господин, по виду ученый. Он рылся в какой-то стопке бумаг. На доске позади полковника висели фотографии и рисунки. Доддс начал свои объяснения, взяв в руки указку из камыша.

— Это единственная сохранившаяся фотография профессора Эдварда Хартфилда, пятидесяти четырех лет от роду, последнее время проживавшего на Бейсуотер, Глосестер Террас, 124, приверженца протестантско-пиетической церкви, так называемой «low church», женатого на Мэри, урожденной Фишер, — оба британские подданные.

Присутствующие рьяно делали пометки.

— Фотографии предположительно двадцать лет. По словам свидетелей, Хартфилд выглядит сегодня примерно так. — Доддс ткнул указкой в снимок, на котором был запечатлен мужчина с морщинистым лицом, выглядевший соответственно своему возрасту. Хартфилд носил маленькие круглые никелированные очки и бакенбарды, подбородок был гладко выбрит.