Свиток желаний

«Роллс-Ройс» рванулся с места. Покрышки завизжали, подписывая себе некролог. Правое зеркальце сразу отлетело, зацепив парковочный столбик. Заднюю дверцу пропорол выступающий край лесов, во множестве окружавших дом № 13. Сверху посыпались какие-то доски. Улита проворчала, что Арей будет недоволен.

А «Роллс-Ройс» уже вылетел на дорогу и помчался, вспахивая пробку, как консервный нож банку. Мефодий понял, что у таксидермиста они будут вовремя. Или время об этом пожалеет.

Таксидермист Цюрюпов, мрачный молодой детина, пахнущий старыми чучелами и формальдегидом, ждал их в мастерской, в которую Улита и Мефодий вошли, стараясь ни к чему не прикасаться. На стенах большой полуподвальной комнаты помещалась коллекция Цюрюпова, состоящая из аномальных, уродливых черепов. Здесь была баранья голова с искривленным, вросшим в одну из глазниц рогом, медвежий череп с двумя следами от пуль, челюсть собаки с безобразным прикусом и много подобных экспонатов. Единственный «нормальный» череп принадлежал слону, сдохшему в гастролировавшем румынском цирке.

На столе, ярко освещенном хирургическими лампами, лежала мертвая кошка, рядом с которой поблескивали на тряпке скальпели, пилки и разделочные ножницы. Увидев Улиту, таксидермист смутился и забормотал, что вот один банкир заказал чучело кошки.

– Он очень любил эту кошку? – наивно спросил Мефодий, стараясь не смотреть на полуразделанную тушку.

Его сразу начинало тошнить.

Цюрюпов осклабился. Зубы у него были такие страшные, а челюсти такие мощные, что Мефодию невольно пришло на ум, что его череп явился бы достойным экспонатом этой коллекции. Так сказать, завершающим. И тем нелепее звучало хихиканье, визгливое, девичье.

– Любил?.. Терпеть не мог!.. гьи-гьи… Прятала ему в ботинки рыбу!.. гьи… орала… гьи! И так восемнадцать лет подряд… И все это время… гьи… банкир вынашивал план мести… гьи-гьи… – то и дело издавая причмокивающиеся звуки, сообщил таксидермист.

Улита демонстративно посмотрела на часы.

– Ну и где? – спросила она.

Цюрюпов метнулся куда-то в угол и вернулся с полусотней крысиных кож. Верхние еще не совсем просохли. Улита взяла кожи и молча пошла к выходу. Таксидермист нагнал ее уже у двери и, снижая голос, быстро, косноязычно забормотал, прося продлить срок аренды.

– Гьи-гьи… гьи-гьи… – только и слышал Мефодий.

– Больше трех раз не положено! – строго сказала Улита, по привычке делая физиономию чемоданчиком.

– Но мне совершенно необходимо!.. гьи… Мне же нельзя по-другому! Ну тогда ты, мальчик!.. сделай что-нибудь, гьи! – почти простонал таксидермист, пытаясь обнять Мефодия за плечи.

Вспомнив разделанную кошку на столе, Буслаев резво отпрыгнул.

– Только без цирка! Мы не слоны! – поморщившись, сказала Улита. – И оставьте ваши «гьи» при себе. Попытаемся сделать исключение. Когда истекает срок вашей аренды?

– Через три месяца! – выпалил Цюрюпов.

– Вот тогда и приходите. И смотрите, чтобы больше не было задержек с кожами. Еще одно оправдание, что не было крыс, и…

Цюрюпов льстиво закивал.

– На прежних условиях арендочку-то?.. гьи… Уж я вас отблагодарю! Если там чего по моей части… Чучельце там из кого…

Улита отмахнулась.

– Не надо. Обойдусь как-нибудь. Я сама чучело, – сказала она.

Таксидермист на всякий случай не стал улыбаться и говорить «гьи-гьи».

– А что за условия-то? – с любопытством спросил Мефодий у Цюрюпова.

– Какие условия?

– Ну вы сказали: на прежних условиях. На каких?

Таксидермист с мольбой посмотрел на Улиту, но, не получив от нее никакой помощи, понес совершенную околесицу:

– Вы уж там в договорчике сами посмотрите, – сказал он под конец и, поспешно отступив к дохлой кошке, отгородился ею от окружающего мира.

В машине Улита расхохоталась. Мефодий не уставал поражаться перепадам настроения ведьмы: пару дней назад после ссоры с одним джинном автомобиль буквально сотрясался от ее рыданий, а сейчас он точно так же сотрясался от хохота.

– Ну и сконфузил ты его своим вопросом! Ты видел его рожу? – спросила ведьма сквозь смех.

– Ага. А чего он так перекосился?

– Зубные щетки, – с трудом выговорила Улита.

– Что за щетки?

– Ты что, глупый совсем? – удивилась Улита. – Знаешь, за что Цюрюпов заложил эйдос? Раз в месяц он получает посылку, аккуратненькую такую, а в посылке угадай что? Старые зубные щетки знаменитых актрис, спортсменок и так далее. В прошлый раз были, по-моему, щетки французской певицы Пуржет де Фарс и русской теннисистки Кати Сыроежкиной.

Мефодий покачал головой. Он успел уже слегка поднатореть в делах Канцелярии Тартара и представлял, сколько переписки и волокиты нужно, чтобы каждый раз пробивать требуемое. Если таксидермист срочно не возьмется за ум, на том свете ему будет предъявлен немаленький счет.