sВОбоДА

Виртуальный шлейф вони преследовал ее всю дорогу до клиники «Наномед», где работал Егоров. Интересно, сверлила взглядом Аврелия бритый, похожий на дыню, затылок водителя-охранника, он ощущает эту вонь? Или люди с головами-дынями ее не замечают? Водитель не реагировал. Не ощущает, а может, привык, точнее, принюхался, рассудила Аврелия.

Они с Егоровым договорились встретиться в скверике возле «Наномеда», а потом, возможно, выпить по чашке кофе в близлежащем кафе со странным названием «Смеситель». Произнеся это слово, Егоров выдержал паузу, ожидая реакции Аврелии. Она промолчала. Аврелия не сомневалась, что какими бы кранами ни регулировался этот смеситель, ей удастся установить нужную температуру воды.

Ей не понравился вид дожидавшегося ее на скамейке в сквере Егорова. Он был явно с похмелья, небритый, в мятых зеленых штанах с отвисшими накладными карманами. Такие трудовые штаны более приличествовали слесарю или водопроводчику, работающему со… смесителями. На голове — разъехавшаяся пилотка с непонятного назначения, свисающей сбоку кисточкой. Аврелия подумала, что будь она хозяйкой клиники, она бы поостереглась держать такого психиатра.

Однажды Аврелия разбирала вместе с отцом подшивки старых журналов, которые тот зачем-то приносил домой из районной библиотеки, где их безжалостно списывали. Глядя на Егорова, она вспомнила, что в похожих пилотках с кисточками на карикатурах в старых журналах изображались вождь Югославии Тито и генералиссимус Франко. Тито в виде какого-то адского пса с выпученными глазами и огромными клыками жрал из корыта, до краев наполненного долларами (читатели могли это уяснить из символа $ на купюрах). Франко (видимо, по аналогии с Франкенштейном) был на двух ногах, но с гигантской челюстью, хвостом и когтями. Из кармана у него торчали петли, которыми он душил свободолюбивых испанцев. И еще почему-то над ними худой носатой птицей (неужели хотел сунуть клюв в корыто?) кружился президент Франции генерал де Голль.

Аврелия вдруг вспомнила глупый стишок про идущих мимо чего-то, но зря,

на склоне дня людей, подумала о нынешних властителях России. Они не проходили мимо корыта, а если опускали в него клюв (рыло, морду, хлебало и т. д.), то не зря, потому что зрили корыто задолго до появления его на горизонте.

«Я смотрю, вы отлично подготовились к походу в… „Смеситель“, так кажется? — поинтересовалась Аврелия у Егорова, кивнув на штаны. — Будете менять прокладку?»

«Вы…» — поднялся со скамейки Егоров, поочередно узнав в ней дочь пациента-маразматика, загадочную Софию, незнакомую Аврелию Линник — генерального директора закрытого акционерного общества «Линия воды», и возможно…

В этом, впрочем, Аврелия не была уверена.

Собственная сущность ей самой открывалась редко и неохотно, как тяжелая заржавевшая дверь… куда? Дальше крохотного, окруженного острыми подводными скалами острова она по своей воле не заглядывала.

Пределом же познания для этого психиатра была… вонь.

Но она недооценила Егорова.

«Боже мой, я думал, что все это выдумки, фантазии сумасшедших… Что вы… делаете в нашем мире?»

Аврелия вдруг обнаружила себя сидящей рядом с ним на скамейке. И не просто сидящей, а еще и позволившей психиатру взять себя за руку. Егоров ритмично поглаживал руку Аврелии сжатыми пальцами, восхищенно и преданно глядя ей в глаза темно-зелеными, как бы расширяющимися, вбирающими в себя окружающее пространство, глазами. Аврелии показалось, что на нее катятся теплые морские волны, и она, как соль (слез?) растворяется в них. Он — сволочь, подумала про Егорова Аврелия, сволочь, отрекшаяся от Христа.

«Неужели вы собираетесь меня загипнотизировать?» — недоуменно поинтересовалась она.

«Я знаю, что это невозможно, — вздохнул Егоров. Медленно подняв руку, он поправил кисточку на пилотке. Затем потрогал рукой собственный нос. — Вонь… — пробормотал он. — Вы чувствуете вонь, или… мне кажется?»

Аврелия кивнула.

Ее начал забавлять этот странный человек.

Он, как вода любой конфигурации сосуд, наполнял собой любую разновидность безумия. Даже ту, которая не подходила под это определение. В данный момент Егоров летел отважной струйкой на раскаленную поверхность печи. Он не боялся в мгновение ока испариться, то есть был готов растворить собственную жизнь в чужом безумии. Аврелия была вынуждена признать, что Егоров хороший, даже слишком хороший психиатр.

«Не может же так… — дыхнул в ладонь Егоров, — у меня вонять изо рта?»

Аврелия пожала плечами, на всякий случай отодвинувшись от него подальше.

«Значит, — печально, но твердо констатировал Егоров, — эта ужасная вонь — я сам! Как с этим жить?»

Это было невероятно, но в его бесстыжих глазах стояли слезы.

Редкая сволочь! — снова мысленно восхитилась Аврелия.

«Успокойтесь, — сказала она психиатру, — вы не Макбет. Кажется, это он говорил, что его грех смердит до небес»?

«Но вы его учуяли, — возразил Егоров, — и прилетели на запах, как муха на…»