Свобода

– Ах, бедные звери и рыбы. Несчастная дикая природа.

– Мне она небезразлична. Разве ты этого не понимаешь? Разве не уважаешь мою позицию? Если ты не в состоянии меня уважать, то зачем вообще со мной живешь? Почему бы тебе просто не уйти?

– Потому что уход – это не ответ. Уолтер, по-твоему, я не думала об уходе? О том, чтобы, так сказать, выставить на торги мои потрясающие способности, рабочий опыт и прекрасное сорокалетнее тело. Честное слово, твоя забота о птичках – прекрасное занятие…

– Не ври.

– Возможно, я не способна этим увлечься, но…

– А чем ты способна увлечься? Ничем. Ты сидишь дома и ничего не делаешь, ничего, ничего, ничего, каждый день, и это меня просто убивает. Если бы ты зарабатывала деньги или делала что-нибудь полезное для людей, вместо того чтобы торчать в комнате и жалеть себя, тебе бы стало намного лучше, поверь.

– Прекрасная идея. Но, милый, никто не станет платить мне сто восемьдесят тысяч долларов в год за спасение птичек. Прекрасная работа – но не всякий ее получит. Я-то не такая везучая. Может, ты хочешь, чтобы я разносила кофе в закусочной? По-твоему, после восьми часов в “Старбаксе” у меня повысится самооценка?

– Хотя бы попытайся! Ты никогда даже не пробовала. Ни разу в жизни.

– О, наконец-то ты проговорился. Вот чем ты недоволен.

– Напрасно я позволял тебе сидеть дома. Вот в чем была ошибка. Не знаю, отчего твои родители не заставляли тебя искать работу, но…

– Я работала, Уолтер, черт возьми! – Патти попыталась лягнуть его в колено, но промахнулась. – Я целое лето работала у отца, и это был кошмар! И потом, когда училась в университете, – сам знаешь. Я продержалась в той конторе два года. Я ходила на работу, даже когда была на восьмом месяце!

– Ты болтала с друзьями, пила кофе и смотрела телевизор. Это была не работа, Патти, а подарок от людей, которые тебя любили. Сначала ты работала у отца, а потом у своих друзей.

– А потом на протяжении двадцати лет занималась домашним хозяйством по шестнадцать часов в сутки! Бесплатно! Это не считается? Это тоже был подарок? Я растила твоих детей и содержала дом.

– Но ведь ты сама того хотела.

– А ты нет?

– Я хотел этого для тебя.

– Вранье, вранье, вранье. И ради себя тоже. Ты все время тягался с Ричардом и не любишь об этом вспоминать только потому, что у тебя ничего не получилось. Ты перестал выигрывать.

– Выигрыш тут ни при чем.

– Не ври! Ты такой же амбициозный, как и я, только ни за что не признаешься. Вот почему ты не хочешь оставить меня в покое, вот почему я должна найти эту драгоценную работу. Потому что из-за меня ты выглядишь неудачником.

– И слушать не желаю. Бред какой-то.

– Пожалуйста, не слушай, но я тем не менее играю в твоей команде и, поверь, по-прежнему хочу, чтобы ты победил. Я помогаю Джоуи потому, что он тоже наш. Я и тебе помогу. Завтра я ради тебя пойду…

– Только не ради меня.

– Да, ради тебя! Ты что, не понимаешь? Не ради себя же. Я ни во что не верю. Семья – это все, что у меня есть. Поэтому ради тебя я найду работу, и тогда ты наконец перестанешь зудеть и разрешишь посылать Джоуи все деньги, которые я сумею заработать. Мы будем меньше видеться, и тебе будет не так противно.

– Мне не противно.

– Ну, это выше моего понимания.

– И вовсе не обязательно искать работу, если ты не хочешь.

– Я хочу! По-моему, все ясно. Ты высказался очень недвусмысленно.

– Нет. Ты ничего не обязана делать. Просто стань опять моей Патти. Вернись ко мне.

Тогда она бурно зарыдала, и он лег на кушетку рядом с ней. Ссора регулярно служила прелюдией к сексу – это был едва ли не единственный способ заняться любовью.

За окном хлестал дождь и небо вспыхивало от молний, пока Уолтер пытался наполнить Патти желанием и самоуважением, дать ей понять, как ему важно, чтобы именно ей он мог раскрыть душу. Это никогда у него толком не получалось, и все же после всего наступила череда блаженных минут, когда они лежали друг у друга в объятьях, осененные покойным величием долгого брака, забыв себя в общей печали, простив друг другу все причиненные беды и обиды, и отдыхали.

На следующее утро Патти отправилась искать работу. Она вернулась через два часа и заглянула в кабинет к мужу – в оранжерею, – чтобы объявить, что устроилась администратором в местную “Республику здоровья”.

– Даже не знаю… – сказал Уолтер.

– Что? А почему бы и нет? Это едва ли не единственное место в Джорджтауне, от которого меня не тошнит. И потом, они недавно открылись. Это хорошая примета.

– Учитывая твои таланты, должность администратора вряд ли тебе подходит.

– С чьей точки зрения?

– С точки зрения людей, которые могут тебя там увидеть.

– И что это за люди такие?

– Люди, у которых я пытаюсь добиться денег, юридической поддержки или посредничества.

– О господи. Ты сам понимаешь, что говоришь?

– Я всего лишь откровенен с тобой. Не наказывай меня за честность.

– Я сержусь на тебя за снобизм, а не за честность. Ничего себе! “Не подходит”! Надо же.

– Ты слишком умна для того, чтобы занимать должность для начинающих в спортклубе.