Свобода

– Каким образом ты зарабатываешь восемь тысяч долларов в месяц? – поинтересовался отец. – Несомненно, ты считаешь себя очень умным, но, если неопытный девятнадцатилетний мальчишка получает такие деньги, здесь что-то не так. По-моему, дело попахивает коррупцией. Да-да, я говорю, что ты воняешь.

– О господи, папа. Как тебе угодно.

– Я знать не желаю, чем ты занят, мне от этого тошно. Можешь рассказывать матери, но меня, ради бога, избавь от подробностей.

Джоуи злобно улыбнулся, чтобы не заплакать. Он был уязвлен в самом дорогом – как будто они с отцом избрали политическую сферу лишь для того, чтобы ненавидеть друг друга, и единственным спасением был разрыв. Ничего не рассказывать отцу, не видеться с ним, разве что по крайней необходимости, – это, впрочем, порадовало Джоуи. Он даже не злился – всего лишь хотел позабыть об обиде. Он отправился на такси домой, в квартиру, которую мама помогла ему снять, и написал Конни и Дженне. Конни, видимо, легла спать пораньше, зато Дженна перезвонила ему за полночь. Она была не самым внимательным слушателем, но, во всяком случае, Четвертое июля прошло у нее достаточно неудачно и она заявила Джоуи, что мир несправедлив и справедливым никогда не будет, есть только победители и проигравшие и лично она, раз уж ей по несчастному стечению обстоятельств однажды суждено умереть, предпочитает побеждать и окружать себя победителями. Когда Джоуи напомнил, что она не позвонила ему из Маклина, Дженна сказала, что, с ее точки зрения, было бы “небезопасно” идти с ним в ресторан.

– Почему?

– Ты – что-то вроде моей дурной привычки, – сказала она. – Нужно держать ее под контролем. Не забывать о главном.

– Что-то не похоже, что вы с “главным” приятно проводите время.

– Мой “главный” чересчур занят. Он пытается спихнуть своего босса. Вот что такое их жизнь – они пытаются сожрать друг друга живьем. Как ни странно, никто не против. Но, к сожалению, на это уходит слишком много времени. А девушки любят, чтобы их развлекали, особенно в первое лето после колледжа.

– Ну так приезжай сюда, – сказал Джоуи. – Я охотно буду тебя развлекать.

– Не сомневаюсь. Но у моего шефа в будущем месяце невпроворот дел в Хэмптонсе, и я ему нужна как секретарь. Очень жаль, что тебе самому приходится столько работать, иначе я непременно тебя во что-нибудь втянула бы.

Джоуи уже потерял счет отмененным встречам и уклончивым обещаниям, которые давала Дженна со времен знакомства. Развлечения, которые она сулила, так и оставались мечтами, и Джоуи никак не мог понять, зачем она продолжает что-то обещать. Иногда ему казалось, что, возможно, дело в постоянном соперничестве с братом. Или в том, что Джоуи – еврей и нравится ее отцу, единственному человеку, на которого Дженна никогда не нападала. Или она восхищалась его романом с Конни и царственно наслаждалась теми обрывками личной информации, которые Джоуи складывал к ее стопам. Или же Дженна искренне была в него влюблена и хотела посмотреть, каким он станет, когда повзрослеет, и сколько денег будет зарабатывать. Или же все вышеперечисленное. Джонатан утверждал, что его сестра – сплошная проблема, избалованная девчонка, у которой моральных правил меньше, чем у моллюска, но Джоуи полагал, что способен разглядеть в Дженне нечто большее. Он отказывался верить, что женщина, обладающая такой красотой и властью, не имеет никакого понятия о том, как распорядиться этим богатством.

На следующий день он рассказал Конни о ссоре с отцом; она не стала уточнять, но перешла сразу к делу и сказала Джоуи, что очень сожалеет. Конни снова начала работать официанткой и, казалось, была готова прождать все лето, чтобы встретиться с ним вновь. Кенни Бартлс обещал дать ему в конце августа две недели оплачиваемого отпуска, если до тех пор он согласится работать по выходным. Джоуи не хотел, чтобы Конни была рядом и усложняла ситуацию в том случае, если Дженна приедет в Вашингтон; он сомневался, что ему удастся на один, два, а то и три вечера ускользнуть из дома, не соврав при этом Конни, а откровенную ложь он старался сводить к минимуму.

Спокойствие, с которым Конни приняла отсрочку, Джоуи списал на действие таблеток. Но однажды вечером, во время обычного телефонного разговора – Джоуи попивал пиво, сидя дома, – Конни вдруг замолчала надолго, а потом сказала: “Малыш, я хочу кое-что тебе рассказать”. Сначала она сообщила, что перестала принимать таблетки. А потом добавила, что сделала это, поскольку спала с менеджером ресторана и отсутствие оргазма ей надоело. Конни созналась с необычным хладнокровием, как будто говорила о другом человеке – о какой-то девушке, чьи поступки были достойны сожаления, но тем не менее вполне понятны. У менеджера, по ее словам, были жена и двое детей-подростков.

– Я подумала, что ты должен знать, – сказала Конни. – Я прекращу, если захочешь.

Джоуи дрожал. Буквально трясся. Дверь, которая, по его мнению, была надежно заперта, оказалась широко распахнутой. Дверь, в которую он мог спастись бегством.

– А ты сама хочешь с ним порвать? – спросил он.