Свобода

Если вы когда-нибудь занимались командными видами спорта, вы поймете, что после произнесения этих слов Патти немедленно ощутила собранность и сосредоточенность. Странно, что подобные фокусы работают и простые слова придают уверенности. Она спокойно размялась и спокойно пожала руки капитану “Мишек”, чувствуя на себе оценивающие взгляды соперников и зная, что их предупредили: она – очень опасный игрок и руководит нападением в “Сусликах”; ее репутация была чем-то вроде брони. Но когда начинаешь терять уверенность во время игры, никакие фокусы не помогают. Патти прорвалась к кольцу и сделала двухочковый бросок, и в этот момент вечер для нее закончился. К концу второй минуты она почувствовала комок в горле и поняла, что в эту игру налажает так, как не лажала никогда раньше. Ее противник был на два дюйма длиннее, на тридцать фунтов тяжелее и прыгал бог знает насколько выше, но проблема была не в ее теле – или, скажем так, не только в теле. Ощущение проигрыша угнездилось в ее сердце. Вместо того чтобы бурлить яростью из-за физического превосходства “Мишек”, она переживала из-за этой несправедливости, жалела себя. “Мишки” попробовали устроить массированное наступление по всему полю и с удивлением обнаружили, что у них это отлично получается. Шона отбила мяч в сторону Патти, но та упустила его, оказавшись в углу. Ей снова достался мяч, и она снова упустила его. Ей снова достался мяч, и она бросила его прямо в руки защитнику, словно желая порадовать его. Тренер объявила перерыв и потребовала, чтобы она встала дальше на поле и играла на передаче; но “Мишки” уже ждали ее там.

Она бросила мяч, тот описал длинную траекторию и приземлился куда-то на трибуны. Пытаясь сглотнуть ком в горле и разозлиться, она получила штрафной за нарушение. Прыгала Патти уже совсем без энтузиазма. В трехочковой зоне она дважды упустила мяч, и тренер вызвала ее на пару слов.

– Так, где моя девочка? Где мой лидер?

– У меня сегодня не получается.

– У тебя все получится. Все в твоих руках.

– Ладно.

– Покричи на меня. Выпусти пар.

Патти потрясла головой:

– Не хочу выпускать.

Тренер нагнулась и взглянула ей в лицо, и Патти с огромным усилием заставила себя взглянуть ей в глаза.

– Кто наш лидер?

– Я.

– Крикни!

– Не могу.

– Хочешь, чтобы я тебя удалила? Ты этого хочешь?

– Нет!

– Тогда иди. Ты нам нужна. Поговорим потом, ладно?

– Ладно.

Прилив сил тут же схлынул, ненадолго задержавшись в теле Патти. Она продолжала играть ради своих товарищей, но играла бесхарактерно, совсем как когда-то, – она участвовала в игре, а не вела ее, передавала мяч, а не забивала его; а затем скатилась к еще более старым привычкам и торчала на краю поля, иногда бросая оттуда мяч в прыжке – в другой вечер ей бы удался подобный трюк, но не сегодня. Как сложно спрятаться на баскетбольном поле! Патти вновь и вновь терпела неудачи, и каждая новая неудача словно бы приближала следующую. Повзрослев и узнав, что такое депрессия, она привыкла к чувству, которое испытывала в тот февральский вечер. Но тогда для нее было внове видеть, как вокруг бурлит игра, полностью вышедшая из-под ее контроля, и ощущать, что все происходящее – приближение и удаление мяча, тяжелые удары ног по полу, каждая новая попытка противостоять целеустремленным и решительным “Мишкам”, каждый добродушный хлопок по плечу в перерыве – имеет один смысл: это ее поражение, ее беспросветное будущее, тщетность ее усилий.

В конце третьего периода тренер наконец усадила ее на скамью. “Суслики” отставали на двадцать пять очков. Оказавшись на скамье, Патти немного пришла в себя. У нее вновь прорезался голос, и она подбадривала своих товарищей и хлопала их по ладоням, как неугомонная первокурсница, упиваясь унижением и стыдом из-за их чрезмерно деликатных утешений – она была низвергнута до болельщицы в игре, в которой должна была блистать. Но она считала, что заслужила этот позор, наломав дров на поле. Купаясь в собственном дерьме, Патти впервые за день отлично себя чувствовала.

В раздевалке она пропустила мимо ушей отповедь тренера, после чего проплакала добрых полчаса. Друзьям хватило мудрости оставить ее в покое.

Надев пуховик и вязаную шапочку с эмблемой “Сусликов”, она отправилась в лекторий, надеясь, что Блэкман еще выступает, но здание уже было заперто. На секунду Патти задумалась, не вернуться ли ей к себе, чтобы позвонить Уолтеру, но тут же поняла, что больше всего ей сейчас хочется нарушить режим и напиться вина. По заснеженным улицам она добрела до квартиры Элизы и тут поняла, что на самом деле ей больше всего хочется наорать на подругу.

Элиза возразила по домофону, что сейчас поздно и она устала.

– Впусти меня, – потребовала Патти. – Без вариантов.