Свобода и любовь (сборник)

Небо темное, и звезд много-много… Смотрит Вася в темноту сада, на небо, на звезды… А на душе делается примирение и светло. Забыт Савельев-спекулянт, забыты обиды-уколы, что за день нехотя нанес ей Владимир… Сейчас Вася не умом, а сердцем чувствует, что приехала она к нему, к любимому. Приехала, чтобы помочь ему на правильную дорожку встать… Свяжешься с нэпманами – невольно с пути собьешься. Потому и звал ее, Васю, друга-жену.

Вспоминает Вася, как Владимир дело наладил, и гордится им. Работник хоть куда!.. Сейчас все Васе кажется иначе, чем днем. Яснее, понятнее, радостнее…

Так задумалась Вася, что даже не слышала, как автомобиль подъехал, как Владимир по коврам и половикам к ней вплотную подошел. Вздрогнула от голоса Владимира:

– О чем это мы так задумались, мой маленький Васюк? А?

Нагибается к ней Владимир, а в глазах тревога и нежность.

– Приехал, милый?… Заждалась! – И руками шею его обняла.

Подхватил ее Владимир на руки, как бывало в первые месяцы их любви, носит по комнате, будто дитя любимое…

Обрадовалась Вася: любит Володя! Любит по-прежнему!.. Глупая! Чего же с утра-то на него обижалась?

Вместе чаю напились. Хорошо, душевно разговор вели. Сказала Вася то, что думала про Савельева. Нечего с ним дружбу водить.

Владимир с ней не спорит. Признается, что и сам-то его не уважает. Но уж очень он нужный человек. Кабы не он, дело бы не наладилось. Связей у него много старых, купцы ему доверяют, через него в контакт с ними входишь. От него многому чему Володя научился. Человек-то он сам, пожалуй, что и совсем нестоящий, буржуй первосортный, но для дела незаменим. Оттого Володя за него и заступился, когда местные власти «от большого ума» Савельева арестовали. Москва его ценит. Здоровую взбучку местным властям за него давали…

– Да ведь ты же мне писал, что он на руку нечист?

– Как тебе сказать? Он наш агент. Себя, конечно, не забывает… Но не больше других. И потом другие тащат и дела не делают, а он зато не за страх, а за совесть работает. И дело знает да любит.

Все же Владимир обещал Васе поменьше с ним водиться. Служба службой, а дружбу водить незачем.

Чай отпили и опять, обнявшись, в спальню пошли. Прижимает Владимир Иванович Васину голову к своему сердцу, целует ее кудряшки и говорит нежно, раздумчиво:

– Родная такая головушка… Разве она может стать мне чужой? Такого друга, как ты, Вася, не может быть другого. И люблю-то я только тебя, только Васю-буяна…

Встала Вася поздно. Владимир давно на работе. А Васе неможется. В боку колет, лихорадит, кашлять стала. В дороге ли простудилась? Или само нашло? День летний, ласковый. А Вася в платок кутается. Шевелиться неохота. Так бы, кажется, с постели не встала. Пришла Мария Семеновна, руки на животе скрестила, в дверях встала и на Васю глядит. Будто ждет чего-то.

– Здравствуйте, Мария Семеновна.

– Здравствуйте, – отвечает сухо. – Что к обеду прикажете? Владимир Иванович, уходя, наказал, чтобы вы мне обед заказывали. Гости будут.

Растерялась Вася. Совсем не знает она, что и заказать. У себя в коммуне все на советском обеде сидела.

Видит Мария Семеновна, что Вася в этом деле никудышная, сама кушанья предлагает. Вася все одобряет. Только про цены справилась: не очень ли дорого будет? Мария Семеновна губы поджимает.

– Да уж, если хороший обед требовать, надо и денег не жалеть. Без денег теперь ничего не достанешь. Пайки-то коммунисты отменили.

– А деньги-то у вас есть?

Малость со вчерашнего дня осталось. На сегодня не хватит. Мясо дорого, да и масла прикупить придется.

– Денег Владимир вам, значит, не оставил?

Ничего не оставил… Сказал: пойдете к Василисе Дементьевне, с ней обо всем столкуетесь.

Как же быть? Мария Семеновна стоит, денег ждет, не уходит. Есть у Васи немножко своих деньжат в запасе, так ведь при таком хозяйстве быстро уплывут, а у самой ни гроша своего не останется. Неприятно это.

– Может, у вас свои деньги есть, так вы выдайте мне их на хозяйство, вроде как в кредит, а потом у Владимира Ивановича спросите. Он и вернет вам, – посоветовала Мария Семеновна.

А и в самом деле! Чего сама не догадалась? Так и порешили.

Ушла Мария Семеновна. А Вася – в сад. Походила, походила по дорожкам. Устала. Неможется ей. Прилегла на постель, книжку взяла… Да над книжкой и заснула.

Лежит Вася, разметалась. Щеки пятнами горят. Тяжелые, душные сны мучают… Очнется, оглядится кругом, сама на себя сердится: чего разлеглась? На город бы лучше пошла поглядела. Не хворать же к Владимиру приехала!.. А самой голову поднять неохота. Закроет глаза, и сразу запутаются мысли. Сон не сон, дремота не дремота. А полной памяти тоже нет.

– Василиса Дементьевна! Скоро Владимир Иванович к обеду приедут. Вы бы приоделись, да и я постель приберу. Не любит он беспорядку в комнатах.

Это Мария Семеновна над Васей стоит, будто старшая, учит ее.

– Неужели так поздно?

– Пятый час… Так вы и не позавтракали? Хотела вас разбудить, да, вижу, крепко спите. Это все с дороги, утомились шибко.

– Может, с дороги, а может, простудилась. Знобит что-то.