Свобода от смерти

…Стирка в деревне — занятие довольно хлопотное, она всегда заканчивалась походом на пруд для полоскания белья. Плавать я к семи годам так и не научился, а воды даже боялся, испытывая одновременно неодолимую тягу к ней. Бабушка начала полоскать белье, я крутился возле нее, а Ленька, мой сосед, смачно нырял недалеко от берега. Решил нырнуть и я. Оказавшись под водой, я увидел в глазах набегающие белые концентрические круги и услышал тонкий, противный нарастающий свист (теперь-то из наблюдений доктора Раймонда Моуди известно, что это признаки выхода тонкого тела из физического). Первым ощущением, пронзившим сознание, было ясное понимание того, что я действительно тону. Страха не было, только мысль о том, что мама будет ругать бабушку, что она не углядела за мной и я утонул. …Наплывающие круги в глазах исчезли, и я отчетливо с некоторой высоты увидел берег пруда. У самого берега, склонившись над кем-то, сидела женская фигурка и колдовала руками. Внезапно картинка исчезла, и возникло ощущение того, что мне трудно сделать вдох. Открыв глаза, я осознал себя лежащим грудью на колене у бабушки. Она, что есть силы, давила мне на спину, изо рта у меня пенистым фонтаном выходила вода. Что же произошло после того, как я нырнул, я узнал из рассказа бабушки:

— Услышала я, как что-то сзади бултыхнулось. Гляжу — нет тебя нигде. Руки-ноги отнялись, плавать-то я не умею. Перекрестилась и говорю: «Господи, помоги!» Вдруг вижу недалеко от берега показалась твоя ступня. Бросилась в воду в чем была. Схватила я ступню и тащу тебя к берегу. Вытащила, а ты весь синий и не дышишь. Опять прошу: «Господи, помоги!» Положила тебя грудью на колени и стала выдавливать воду. Смотрю — захрипел, глаза открыл, начал в себя приходить. Ну, слава Богу.…

Скольких лет жизни стоило бабушке это происшествие…. О том, что произошло, долгое время никто не знал.

Изменился ли я после этого случая? Возможно. Личный опыт умирания был осознан и пригодился позже. Тот факт, что процесс умирания не есть прекращение сознания, дал мне впоследствии ключ к пониманию процессов функционирования психики.

Такая долгая школьная жизнь

В школу я пошел в 1956 году почти в восьмилетнем возрасте домашним ребенком, хорошо умеющим читать и писать. Как я недавно узнал, эту московскую школу окончили, правда до моего поступления, отец Александр Мень, кинорежиссер Андрей Тарковский и поэт Андрей Вознесенский, жившие в свое время в районе Большой Серпуховки.

В первый день пребывания в школе всем новоиспеченным школьникам выдали по листу бумаги и просили изобразить что-нибудь или написать. Посредине чистого листа крупными печатными буквами, совершенно не раздумывая, я написал слово «ЦАРЬ», а вокруг — прочие малозначащие слова. До сих пор этот листок хранится где-то в маминых бумагах.

Строгие сталинские порядки в школе претили моей свободолюбивой натуре. Учебная программа первых трех лет школы была совершенно неинтересна, и я был вынужден на уроках хулиганить, постоянно в этом совершенствуясь. Наказание было одно — натирка вместо и после уроков паркетных полов в коридорах школы.

К чести моих родителей следует сказать, что они никогда не применяли ко мне средств физического воздействия — преобладали уговоры или «вразумления», как их называла мама. Бабушка же, защищая меня, всегда приводила убийственный аргумент: «Побольшеет — поумнеет». Отцу, окончившему к тому времени Военно-юридическую академию и работавшему следователем, я клятвенно обещал исправиться. А пока в аттестационном табеле за третий класс у меня были в двух четвертях тройки по поведению.

Этим же летом отец получил комнату в Новых Черемушках, и нам предстоял переезд, а мне переход в новую школу. В четвертый класс я пришел трудным ребенком, а окончил его с похвальной грамотой, без единой четверки. Понемногу я начал приспосабливаться к окружающему миру, в чем-то становясь фальшивой личностью. Детство кончилось. Одной ногой я окончательно ступил в царство несвободы.

Дальнейшая учеба в школе протекала довольно ровно. Симпатизировал биологии, химии и истории. К математике и литературе, хотя уже и пописывал стишки, был абсолютно равнодушен, вкус же физики еще не прочувствовал.

Апрель 1961 года.… Полет Юрия Гагарина. Ликование целиком захватило все мое существо. Мальчишки бредили космосом. Я, двенадцатилетний, со своими сверстниками во дворе дома «играл в Гагарина». «Полет» начинался с выхода на орбиту — вскарабкивания по сучкам на ствол высокого тополя, стоявшего рядом с нашим старым двухэтажным домом. Затем была «работа» в открытом космосе, которая заключалась в крайне опасном переползании по качающемуся суку дерева на высоте крыши на саму крышу. «Возвращение на Землю» осуществлялось в обратном порядке. Думаю, что степень риска в наших полетах ненамного отличалась от реальных.