Свобода по принуждению

Ему казалось, что в этот момент он совсем забыл, как дышать. Все внимание было приковано к врачу, обеспокоенно хмурящему брови. Лишь потом, несколько секунд спустя, услышав противное пиканье, он смог выдохнуть воздух из легких и устало потереть веки.

Сутки, проведенные без сна, давали о себе знать. Глаза закрывались, сдерживать зевоту становилось сложнее с каждой минутой.

Еще Стаса волновал Андрей. Неприятно выяснить, что твой партнер, с которым ты подписал недавно документы, оказывается психически нестабильным человеком, к тому же, садистом и тираном, регулярно избивающим свою жену.

Правду говорят — судьба та еще шутница. Столкнула лбами людей, которые получили от этого лишь боль. Андрей где-то в смирительной рубашке сидит, тщательно обдумывая свое поведение. Маша в бинтах, с множественными переломами и разрывами, утыкана иголками капельниц словно ёж. Сергей неизвестно где, возможно обдумывает планы, как избежать ареста. Алиса осталась без работы, разом лишившись крова над головой. А Стас… А Стас пытается побороть свои внутренние страхи, не допустить высвобождения монстров, разрывающих душу на части.

«Игорь Иванович что-то нервно кричал в трубку телефона, расхаживая по гостиной взад-вперед. Стас сидел на диване, листая какую-то книжку. Он даже не помнил название, хотя и держал её в руках. Это была попытка спрятаться от самого себя, от своих мыслей, неустанно лезущих в голову.

Рядом с подростком стоял столик, набитый доверху различными вкусностями, но он не притронулся к ним. Впрочем, Стас и вчера ничего не ел… И позавчера…

Он не мог заставить себя проглотить кусок, постоянно думая о матери, лежащей в земле, которая так и не смогла познать счастье за всю свою короткую безрадостную жизнь. Мальчик до боли в глазах сдерживал слезы, понимая, что этим ничего не изменить.

Но действовать надо…»

Дверь в палату открылась. Легкой поступью медсестра подошла к нему, думая, что мужчина спит и аккуратно накрыла пледом. Стас же, сидел и не двигался, притворяясь глубоко спящим. Он понимал, что стоит ему открыть глаза — опять сбегутся все врачи и будут наперебой кричать о необходимости отдыха. А то, чего доброго, вообще из палаты взашей выгонят, отправят домой.

Уходить Стасу не хотелось. Он чувствовал себя виноватым. Сердце жгло осознание своей беспомощности, неспособности что-либо изменить. Он вновь опоздал. На этот раз не смертельно, но очень болезненно… Для неё…

«Стас молча шел по улице некогда родного городка, пиная носком дорогого ботинка, упавший с дерева каштан. Прошло десять лет… Десять долгих, мучительных лет… Руки были сжаты в кулаки и надежно спрятаны в карманы. Он шел, не поднимая головы, пытаясь справиться с накатывающей паникой, сметающей все внутренние стены, которые выстраивались десять лет.

Город совсем не изменился, остался таким же серым и безличным, но ревностно охраняющим свои тайны. По улицам бежали люди, мамочки крепко держали своих оболтусов, буксируя на очередные занятия, подростки шумными стайками носились по тротуарам, сшибая всех на своем пути. И только Стас бесцельно шел по улицам, где знал и помнил каждый камень, каждое дерево, каждый дом…

Поднявшись на свой этаж, он остановился перед дверью в квартиру. Руки сами нащупали связку ключей в кармане и вытащили наружу. Он боролся с ужасом, заставляя себя вставить ключ в замочную скважину.