Свобода, равная для всех

«Быть управляемым, – говорит Прудон, – значит быть выслеживаемым, находиться под наблюдением, надзором, руководством, под гнетом закона, подвергаться поучениям, вышколиванию, проповедям, вмешательству, одобрению, порицанию, приказам лиц, не имеющих на это полномочий, не обладающих ни надлежащими знаниями, ни добродетелью. Быть управляемым значит терпеть, чтобы каждое ваше действие, движение, сделка отмечались, заносились в реестр, учитывались, оценивались, измерялись, исчислялись, облагались, разрешались, отклонялись, получали соизволение, подвергались исправлению, переделке и т. д. Быть управляемым значит под предлогом общей пользы и интересов общества, быть вынужденным платить дань, терпеть вымогательства, эксплуатацию, монополии, надувательства, грабежи; а при малейшем сопротивлении, при первой попытке жаловаться – подвергнуться притеснениям, штрафу, унижению, издевательствам, преследованию; вас поволокут, побьют, обезоружат, свяжут, бросят в тюрьму, расстреляют, предадут суду, осудят, сошлют, замучают, продадут, обманут и в довершение всего насмеются, надругаются, опозорят».

Я думаю, мне нет надобности перечислить вам существующие законы, в точности соответствующие и подтверждающие почти каждый пункт длинного обвинительного акта Прудона. Кто станет теперь утверждать, что существующий политический строй носит чисто оборонительный характер, а не является агрессивным государством, которое анархисты желают упразднить!

Возникает другое соображение, имеющее прямое отношение к агрессивному индивиду, которого так боятся противники анархизма. Не описанное ли нами выше обращение главным образом и повинно в существовании таких индивидов. Не помню, где я прочел однажды такую надпись, сочиненную для некого благотворительного учреждения:

«Благочестивый муж воздвигнул сей приют,

Тех по миру пустив, что ныне в нем живут».

Такая надпись, мне кажется, вполне приличествовала бы нашим тюрьмам. Они наполнены преступниками, которых создало наше добродетельное государство своими несправедливыми законами, жестокими монополиями и ужасными социальными условиями, из них вытекающими. Мы издаем кучу законов, фабрикующих преступников, и затем несколько таких, которые их наказывают. Можно ли надеяться, что новые социальные условия, которые должны последовать за упразднением всякого вмешательства в производство и распределение богатства, в конце-концов настолько изменят привычки и склонности людей, что наши тюрьмы и участки, полицейские и солдаты – словом весь механизм и снаряжение защиты станет совершенно излишним? Анархисты, по крайней мере, твердо в этом уверены. Эта вера отдает утопией, но в сущности она покоится на строго экономических данных.

Наши цели

Власть имеет многообразные формы, но в общих чертах врагов Свободы можно разделить на три класса. Это, во-первых, те, кто отвергает ее и как средство и как цель прогресса, выступая против нее гласно, открыто и искренне, всегда и повсюду. За ними следуют те, кто, хотя и видит в ней средство прогресса, но признает ее лишь постольку, поскольку она служит их собственным эгоистическим интересам, отказывая в ней и в ее благах всему остальному человечеству. Наконец, третий класс составляют те, кто отрицает за ней значение средства прогресса, видя в ней лишь конечную цель, которая может быть достигнута после того, как она будет сперва поругана, изнасилована и растоптана ногами. Эти три ступени борьбы со Свободой можно проследить почти во всякой области мысли и человеческой деятельности. Прекрасный пример первой категории дают – католическая церковь и русское самодержавие; вторая представлена протестантской церковью и манчестерской школой в политике и политической экономии; образцами третьей могут служить атеизм Гамбетты и социализм Карла Маркса.