Свобода слуг

Сегодняшняя Италия – веское доказательство того, что соображения республиканских политических авторов в отношении признаков служения, порождаемого придворной системой, до сих пор актуальны. Налицо легкость, с которой худшие с точки зрения честности и компетентности люди были вознесены Сильвио Берлускони на самые высокие посты. Рассмотрим пример двоих из самых близких к центру и к верхушке двора людей, Чезаре Превити и Марчелло дель Утри. Первого 4 мая 2006 г. приговорили к шести годам тюремного заключения за подкуп судей, особенно одиозное преступление, поскольку оно наносит ущерб не только правам одной из сторон, участвующих в процессе, но компрометирует законность, т. е. последнее основание республиканской свободы. Если судьи куплены, то власть имущие могут навязывать свою волю. Поэтому было бы разумно ожидать, что при республиканском режиме подобный индивид столкнулся бы не только со строгостью законов, но с цивилизованным и сплоченным, строгим и твердым моральным осуждением граждан, прежде всего тех из них, кто имеет честь занимать высокие государственные должности.

Но происходит совершенно обратное. Возникает трогательное движение солидарности. Газеты рассказывают, что при объявлении приговора Берлускони, выйдя из палаты депутатов, тепло обнял Превити. В последующие дни, когда осужденного заключили под стражу в тюрьме Ребиббиа, его камера «стала местом непрекращающегося паломничества видных деятелей “Вперед, Италия!” и всего “Дома свободы”. Сменяя друг друга, приходят уважаемый Президент Республики Коссига, глава Сената Пера, сенатор Гудзанти, достопочтенные Чикитто, Бонди, Пекорелла, Таджана, Лаинати, Кракси (дочь), Гардини, Кантони, Джиро, Симеоне, Марини, Яннарилли, Чиколани, Барелли, Антониоцци, заместители Секретаря Сантелли, Грилли и Ди Вирджилио, региональный советник Саммарко, глава администрации Берлускони, Валентино Валентини, и Паоло Чирино Помичино в качестве гида, он хорошо знает туда дорогу»[86]

.

Проведя в тюрьме пять дней, заключенный Чезаре Превити отправился домой. Судья по надзору позднее предоставит достопочтенному узнику два часа ежедневно для свободного передвижения, чтобы «удовлетворять свои важнейшие жизненные потребности». На то чтобы изгнать осужденного из парламента, как того требует закон, уходит больше года. Когда Палата депутатов наконец нашла способ исполнить свой долг, лишь немногие из парламентариев обрадовались тому, что справедливость в конце концов свершилась. Их голоса заглушили протесты и заявления о солидарности. Были даже те, кто в приливе сервильного духа умудрились сравнить коррупционера с Иисусом Христом: «Варавву оправдали, а Иисуса Христа осудили, и приговоры были приведены в исполнение, хотя все мы знаем, будучи крепки задним умом, насколько оба приговора были несправедливы»[87]

.

Вся история с Чезаре Превити показывает, что при придворном режиме готовность и умение нарушать закон – полезные навыки, для того чтобы быть приближенным к господину. Ради этого соратники искажают смысл слов, чтобы снять обвинения с влиятельных лиц и осудить их обвинителей. Это отражение извращенного суждения, которое неоднократно разоблачали самые мудрые политические мыслители. Макиавелли, если привести один из многочисленных примеров, подчеркивал, что в коррумпированных городах «получается, что зловреднейшие люди восхваляются как умники, а людей порядочных осуждают за глупость»[88]

. Так что неудивительно, что под действием придворного менталитета преступник становится жертвой, а судья – мучителем.

Примеры извращенного суждения можно приводить бесконечно. Только представим себе Клементе Мастеллу, министра Республики, который утверждал в парламенте, что «между любовью к своей семье и властью выбрал бы первую». Эти слова показывают прежде всего, что министр не знал или не понял Конституцию, на которой приносил присягу. Она как раз требует, чтобы представители ставили Республику выше семьи. Похвально было бы, если бы гражданин, считающий семью важнее Республики, ушел из правительства, но еще более похвально было бы, если бы он вообще не принимал на себя никакой общественной ответственности, учитывая, что его убеждение (вполне законное) делает его совершенно недостойным возложенной на него чести. На худой конец, он должен был сказать «между семьей и служением Республике…», а не между семьей и властью, поскольку быть министром для гражданина, который рассуждает корректно, означает в первую очередь служить общему благу и только потом отправлять власть. Речь министра была встречена долгой и горячей овацией, в которой слились и большинство, и оппозиция, что четко показывает, что извращенное политическое суждение, за немногими похвальными исключениями, проникло во все политические силы.