Свободное падение. Дхамма встречи с неблагоприятным

Однажды, за много лет до церемонии посвящения бхиккхуни, я как-то вечером медитировал на пляже Банбери, когда мимо моего уха просвистел камень. А затем ещё один.

«Эй, Раджниш![5] Убирайся с нашего пляжа!» Эти слова, очевидно, были адресованы мне.

Это было время, когда Раджниш, печально знаменитый духовный лидер, послал своего заместителя Шилу в Западную Австралию, чтобы тот основал там религиозный центр.

Насмешки я игнорировал, но камни продолжали лететь в мою сторону, и один из них, без сомнения, вскоре попал бы в меня. Поэтому я встал и направился к группе разгорячённых мальчишек. Этого они от меня никак не ожидали, поэтому обратились в бегство. Все, кроме одного.

«Я не Раджниш, – объяснил я. – Я буддийский монах. Это совершенно другая религия».

Один за другим мальчишки вернулись назад, и мы очень мило поболтали о буддизме.

Во время душевных мучений, которое наступило после церемонии посвящения в бхиккхуни, я часто думал об этих мальчишках. Жизнь иногда бросает в нас камни. Друзья отталкивают нас, унижают, иногда даже пытаются навредить нам. Но мы не должны убегать. Мы должны идти навстречу им с мягкой решимостью. Нам нужно прислушиваться к своим сердцам и оставаться открытыми, подобно Патачаре, чтобы обрести более глубокое понимание и шире взглянуть на истину. Именно это всегда должно указывать нам направление. Нашим решением всегда должно быть движение навстречу жизни, каким бы трудным или даже опасным ни казался этот выбор.

2

Заботиться, а не лечить

Я знал Дживаку (это не настоящее его имя) ещё маленьким мальчиком. Мы познакомились, когда его семья переехала из Шри-Ланки в Перт. Отец Дживаки был психиатром, и, хотя они и были англичанами, они также были верующими буддистами и регулярно посещали наш городской храм. Дживака пошёл в школу Дхаммы, где я присматривал за детьми, рассказывал им о буддизме и обучал медитации.

Дживака рос в нашем храме и со временем превратился в очень смышлёного, трудолюбивого и скромного юношу. Если у него в жизни возникали какие-то проблемы, он всегда приходил повидаться со мной. Дживака решил пойти по стопам отца и стать врачом, и, уже будучи интерном, в возрасте примерно 25 лет, он попросил меня о личной встрече. Я сразу увидел, что он очень расстроен.

Молодая женщина, которую он лечил, неожиданно скоропостижно скончалась. Дживака был потрясён её смертью, и та боль, которую он испытывал, стала ещё сильнее в тот момент, когда ему пришлось сказать мужу умершей женщины, что у него больше нет жены. Он знал, что этому человеку придётся сказать своим двоим маленьким детям, что они потеряли мать. Дживака чувствовал, что подвёл эту молодую семью: они доверились ему, а он подвёл их.

«Я хочу уволиться, – сказал он мне, – бросить медицину. Не думаю, что снова смогу пройти через что-то подобное. Я понял, что не создан быть врачом. Но всё-таки перед тем, как уйти, я бы хотел поговорить с вами».

Я чувствовал его боль и смятение. Как же тяжело он переживал случившееся! Но я не был готов позволить ему совершить ошибку и сорваться. Тот факт, что его настолько глубоко беспокоило произошедшее, говорил о том, что он станет хорошим врачом – гораздо лучшим, чем кто-то более бесчувственный и отстранённый. Я долго смотрел на него, он же буквально тонул в стыде и сожалениях.

«Ты неправильно понимаешь суть профессии врача, – наконец сказал я ему. – Если ты думаешь, что цель врачебной практики состоит в лечении людей, то раз за разом будешь терпеть неудачу и вновь испытывать те же муки, что и сейчас. Цель врача – не лечить пациентов, цель – заботиться о них».

После этих слов у Дживаки как будто камень упал с души. Он сразу понял, что я имел в виду, и после нашей встречи вернулся к работе и в конце концов стал гастроэнтерологом. Пару недель назад одному из моих монахов нужно было сделать эндоскопию – и угадайте, кто провёл эту процедуру? Мой старый ученик Дживака. Из благодарности он отказался от гонорара.

Вы можете заботиться о людях даже тогда, когда не способны их вылечить. Несомненно, некоторые из пациентов Дживаки умрут. Но если он будет знать, что заботился о них, то это всё меняет. Гораздо вероятнее, что они умрут мирно, если будут утешены его заботой. И боль, которую испытают люди, которые их любили, не будет такой сильной. Ведь они будут знать, что об их любимых заботились до самого конца. И хотя у меня нет данных статистики, думаю, что, когда вы в первую очередь заботитесь о пациенте, вероятность того, что вы его вылечите, будет гораздо выше.

Сострадание является одной из форм заботы. Доброта и сострадание. Сострадание и доброта. В этих двух словах можно суммировать все основные учения буддизма, да и почти любой другой религии. Сострадание может быть сильнее даже самых сильных наркотиков. Когда мы проявляем истинную заботу, когда пребываем в настоящем моменте с сострадательным сердцем, полностью вовлечённым и присутствующим, то можем помочь облегчить хотя бы небольшую часть страданий этого мира.