Свободные

Внутри шевельнулись, казалось бы, забытые горечь и тоска, но я, стиснув зубы, начала загонять их вглубь своего существа, стремясь похоронить их под шквалом леденящей ненависти, вызванной подлым предательством. Мне оставалось лишь надеяться, что Адриан мне поверил и больше не будет попыток вмешаться в мою жизнь. Только вот вера в это была слишком мала, ведь кто, как не я, знает, насколько он может быть упрям.

Глава 3. Адриан

— Что ты себе позволяешь?! — зарычал я, как только мы оказались в машине.

Меня буквально трясло от переизбытка эмоций. Не думал я, что эта сука посмеет так меня унизить! Явилась на вечеринку и утащила, буквально за шкирку, как нашкодившего щенка. Я вообще не подозревал о её намерении явиться в Нью-Йорк.

— Это что ты себе позволяешь? — взвилась в ответ Оливия. — Как ты смеешь на глазах у целой толпы крутить шашни с какой-то стервой? Ты забыл, любимый мой, я — твоя жена! И я не просто какая-нибудь недалекая девка, с которой можно поступать как куском дерьма. Я — дочь Питера Уайта, и у нас договор. И пока ты носишь звание моего мужа, будь добр выполнять условия, иначе…

В бешенстве я отвернулся к окну. Кто бы только знал, как велико желание свернуть её тоненькую шею. Я буквально вижу в своём воображении, как обрываю жалкую жизнь этой шлюхи. Не хочу даже слушать, что она скажет, так как заранее знаю все её слова.

Жена. От одной только мысли я скривился. Со стороны, в глазах общества мы производим впечатление благополучной семейной пары, горячо любящей друг друга. Но никто не знал, как живёт чета Джонсон за закрытыми дверями. Кто-то, может, сказал бы, что мы идеально подходим друг другу. Жуткая стерва и циничный ублюдок. Возможно, этот кто-то даже был бы прав. Наш брак был сплошным противостоянием, пронизанным взаимными издевками и ненавистью. Во всяком случае, я эту стерву действительно ненавидел.

— Заткнись, — оборвал я её. — Слушать противно.

— Нравится тебе или нет, но ты будешь играть по правилам, — зашипела брюнетка. — Пока жив мой отец, ты должен быть паинькой.

— Мне жаль его, — саркастично бросил я. — Интересно, подозревает ли папочка, как его дочка любит?

Ответа не последовало и до самой квартиры мы ехали молча. Когда мы вошли в помещение, я узрел стопку чемоданов. Значит, «милая» жёнушка надолго. Блядь! У меня не было ни малейшего желания видеть её, тем более сейчас, когда встретил Кристу.

Криста… При одном упоминании её имени болезненно заныло в груди. Я знал, что не должен был сейчас искать с ней встречи, но, чёрт возьми, просто не мог больше держаться в стороне. Я питал сильные надежды, что скоро этот фарс закончится, и я смогу со спокойной душой и широкой улыбкой послать эту стерву Оливию куда подальше. И всё равно я поторопился. Нельзя было появляться в жизни Кристы. Это ошибка. Особенно теперь, когда явилась «любимая» супруга.

— Что ты делаешь? — вытаращив глаза, спросил я, когда увидел, как девушка снимает одежду.

С чисто эстетической точки зрения, Оливия была хороша. Изящные бёдра, тонкая талия и пышная грудь. Черные волосы почти до пояса, красивые черты лица и выразительные карие глаза делали её мечтой многих мужчин. Но не моей.

— А как ты думаешь, супруг мой? — с лёгкой издевкой начала она, подойдя ко мне совершенно обнажённой. Девушка начала расстёгивать пуговицы на рубашке. — Я хочу твоей неистовой любви. Ведь ты не хочешь, чтобы я пожаловалась на тебя отцу? — мурлыкала брюнетка. — Или рассказала ему про твою рыжую?

Руки невольно сжались в кулаки. В душе смешались ярость и отчаяние. И ведь я сам вырыл себе эту яму, из которой уже столько времени не могу выбраться. Нет ничего отвратительнее, чем ощущать себя на крючке, не иметь возможности распоряжаться своей жизнью. Как и любой мужчина, я любил секс, и был не против сбросить напряжение таким приятным способом. Но не с ней!

Да, какое-то время, у нас была гармония в этом вопросе. Мы трахались часами напролёт, но это было словно в иной жизни. Сейчас при мысли о интиме с Оливией, меня охватывало привычное отвращение. Но был ли у меня выбор? Нет.

Я был готов к личному противостоянию и даже к возобновлению жизни в бегах, но её папаша нашёл идеальный рычаг давления, в корне ломающий все попытки сопротивляться. Было противно оттого, что я, Адриан Джонсон, человек, не так давно владевший целым городом, стал марионеткой в чужих руках. А самое омерзительное, что я сам когда-то запустил механизм, ставший началом конца.

— Хочешь, чтобы я тебя трахнул? — спросил я, грубо схватив Оливию за волосы.

— Да-а, — протянула она, хотя я и так это знал. Её всегда заводили грубые игры. Она являла собой пример ярой мазохистки в постели.