Свободный полет. Беседы и эссе

— Ну понятно, питерская культура у вашего ребенка в крови.

— В Петербурге еще, конечно, огромный якорь — наша дача. Андрей, как и я, обожает дачу. Для него это место гармонии и счастья. Ты был у нас на даче?

— Еще нет.

— Мы въехали туда в 1992 году. Как ты понимаешь, дом построен из всего, что было. Папа из Риги линолеум привез, откуда-то кафель — раньше же всё по крупицам собирали. У нас старый деревянный дом, такая дача-дача. Зимой там жить невозможно, но там так уютно, что хочется туда постоянно возвращаться. Андрюша очень любит туда ездить — уверена, и второй малыш тоже полюбит, будем все вместе приезжать. Мне кажется, мы очень трепетно относимся к ребенку как к человеку, как к личности. Андрей, например, говорит: «Малыш молодец, что выбрал нашу семью, ему тут будет хорошо».

— Это точно. А скажи, как часто у тебя возникает желание побыть наедине с собой, — если вообще тебе это нужно?

— Конечно, нужно, и я себе это позволяю. У меня есть какой-то параллельный, воображаемый мир. Я люблю на ночь почитать, помечтать. После чтения у меня либо идет какое-то послевкусие, и я размышляю над тем, что только что прочла, либо откладываю книгу и начинаю фантазировать. И под эти свои фантазии я спокойно засыпаю. Мне нравится нырять в этот параллельный мир, в котором мне всегда хорошо, который устроен так, как мне хочется, где я играю те роли, которые хочу сыграть, где я веду себя так, как хочу, где меня окружают те люди, с которыми мне приятно. Это может быть современность, это может быть раннее Средневековье или эпоха Петра Первого — всё что угодно, это просто то, о чем мне сейчас хочется подумать и помечтать.

— Ты, мечтательница, несколько лет назад стала наполовину москвичкой. Прижилась здесь?

— Знаешь, Петербург мне подходит больше: по моему внутреннему складу, по моему темпераменту, по моим вкусовым предпочтениям, по отсутствию желания тусоваться. У нас с Петербургом характеры похожи. Он меньше Москвы, менее суетливый, он, может быть, даже более мрачный, более аскетичный, более сдержанный, но в то же время какой-то очень наполненный. Просто так сложилось — карьера, кино, премьеры, всё это вынуждает часто находиться в Москве. Но мне вообще по жизни мало нужно — мне достаточно проводить время с Максимом, с Андреем, с родителями и ходить пешком до улицы Рубинштейна, где находится Малый драматический театр, и обратно. Такое течение жизни для меня самое счастливое.

— Ты говоришь, что мрачный Питер тебе близок, но ты совсем не мрачная девушка.

— Я стала замечать, что становлюсь большим консерватором. Я этим не кичусь, не культивирую это и не пытаюсь свои позиции отстаивать. Просто стала всё чаще обращать на это внимание, я будто пытаюсь отстраниться от современной жизни, от социальных сетей — я там есть, но не могу сказать, что мне это необходимо для самовыражения. Мне не нравится, когда говорят «фоткаться», я не понимаю, когда люди пишут в инстаграм о том, что ушел такой-то человек, соболезнуют, а потом этим же вечером выставляют кадры с вечеринки, — не понимаю, как так можно делать. Я про это думаю почему-то сейчас, и я не совсем согласна с течениями, с модой, с направлениями нашей ежедневной жизни, поэтому предпочитаю не гнаться за тем, чтобы быть в струе, а занимаюсь тем, что мне по-настоящему интересно. И мне сидеть с Андрюшей, Максимом и лепить поделки из пластилина или копаться в Достоевском со Львом Абрамовичем действительно интереснее. Так что видишь, мрачность моя проявляется не в поведении, не в характере, а еще в том, что я люблю помолчать, люблю гулять одна по Питеру с музыкой в ушах.

— С какой музыкой?

— «Кино», «Сплин», «БИ-2», Чичерина, «Мумий Тролль» — что-то такое.

— В общем, ты ретро-девушка.

— Не знаю. (Улыбается.) Общий язык-то я со всеми найду, я это знаю, я человек коммуникабельный. Внедри меня в компанию какую-нибудь — я очень быстро ассимилируюсь. Могу попасть на самую отвязную вечеринку, хорошо там потусить и чувствовать себя в своей тарелке. Я же говорю исключительно про свои внутренние предпочтения.