Свой чужой

Звонок прервался. Ксения сбросила разговор. Как обычно…

Ближайший продуктовый гипермаркет располагался как раз по пути с работы домой. Свернув с магистрали, Кирилл вспомнил эту окрестность — здесь он когда-то снимал квартиру для себя и Ксении. Воспоминания закружили его в какой-то странной ностальгии: теплота в его душе быстро сменилась раздражением, как только в его памяти всплыли все раздоры с женой.

Он решил зайти во двор дома. Оглянулся — ничего не изменилось. Все те же заборчики, лавочки и детские качели.

Кирилл хотел уже уйти, но услышал хрипловатый старушечий голос за спиной:

— Милок, ты кого-то ищешь?

Он обернулся. Позади него стояла маленькая, щуплая старушка. В ней мужчина узнал ещё больше постаревшую Екатерину Федоровну, соседку со второго этажа. Она очень любила Кирилла и не раз приглашала его на чай в свою скромную квартирку.

— О! Екатерина Федоровна! Здравствуйте! — обрадовался он. — Рад Вас видеть. Как Ваше здоровье?

— Здравствуй, Кирюша, — ласково сказала старушка. — Да ничего, вот… шаркаюсь потихоньку. Я вот гляжу, ты так возмужал… Видный ты парень. Ну а как там твоя Ксения?

— Хорошо, — безразлично ответил он, а потом с теплотой добавил: — У меня сын родился. Богданом назвали.

— Интересное имя, — с тенью сарказма улыбнулась пожилая женщина. — Любишь его?

— Сына-то? Конечно! Он же мой родной. Как не любить…

— Кирюша, а ты торопишься? — осторожно спросила Екатерина Федоровна, нервно перебирая немного дрожащими пальцами край своей косынки.

— Да не очень, — пожал плечами Кирилл, вдруг нахмурившись. От старушки исходило явное волнение и напряжение. — У Вас что-то случилось?

— Нет, сынок, — ее глаза забегали, а взгляд стал беспокойным. — Мне надо тебе кое-что поведать.

Кирилл напрягся.

— Ты только обещай, что не натворишь глупостей…

— Не натворю, — серьезно покачал головой он и присел на стоящую рядом скамейку. — Говорите, Екатерина Федоровна.

Старушка, вздохнув и посетовав на шаткое здоровье, села справа от Кирилла. Он повернулся к ней и посмотрел в ее потухшие глаза — они не могли обманывать, в них читались грусть и сочувствие.

— Кирилл, ты парень взрослый уже и отвечаешь за свои поступки сам. Поэтому то, что я тебе сейчас скажу, прими и постарайся слишком не огорчаться, — она ласково положила на тыльную сторону его ладони свою сухую и жилистую руку. — Скажи, а ты с твоим другом, как там его завут-то… я забыла…

— Степой, — нахмурился Кирилл, но решил, что больше не будет перебивать женщину.

— Вот-вот! Так ты дружишь с этим Степой? — поджав тонкие, сморщенные временем губы, осведомилась она.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍Он чувствовал сильнейшее напряжение, но убирать ее руку со своей ладони не стал. Пусть. Так даже лучше — ощущались ее поддержка и тепло.

— Да. Это же мой лучший друг. А что?

— Не доверяй ему, Кирилл, — покачала головой старушка, сцепив пальцы в замок.

— Но почему? — недоумевал он. — Он что-то плохое сделал?

— Я хотела рассказать тебе все раньше, но мне отсоветовала дочь, мол, не мое это дело — лезть своим носом в ваши отношения с другом. И с Ксенией, — добавила она.

— А она-то здесь причем? — зпдал вопрос Кирилл, хотя пазлы в его голове сами начали притягиваться друг к другу как магниты, создавая отнюдь неидеальную картинку.

— Когда ты уезжал в командировки, то Стёпа часто сюда наведывался, — с укором произнесла старушка.

— Это я его просил помогать Ксении: продукты привозить, чинить, если что-то сломается, — искал он оправдание тем, кто, кажется, его так легко предал.

— Нет, Кирилл, друг твой не по этим поводам к твоей жене приезжал — я-то все вижу… Весь напыщенный, чисто выбритый, разодетый. Так не приезжают помогать. Так на свидания ходят.

— Екатерина Федоровна, — вдруг ещё больше помрачнел Кирилл, — а Вы помните, когда я долго отсутствовал дома — я тогда в Омск уезжал, — он тоже к ней приезжал? Это как раз было три года назад, по весне.

— Не-е-ет, что ты! — протянула старушка и махнула с безнадёги рукой. — В Омске ли ты был или нет, но навещал он ее часто и всегда примерно в одно время.

— Сука, — тихо выругался Кирилл, сжимая от гнева кулаки, а потом добавил вслух: — Это значит, что ребенок не мой?

Он даже не мог пошевелиться и смотрел на бывшую соседку стеклянным, похолодевшим взглядом.

— Может быть и не твой, а может и родной — почти шепотом приговаривала Екатерина Федоровна. — Мне она никогда не нравилась эта твоя Ксения. Ей нужны от тебя только деньги. А ты такой хороший парень — жаль мне тебя. Она веревки из тебя вьёт, обманывает, а ты стараешься, из кожи вон лезешь. Всем бы такую жизнь, как у нее — как сыр в масле кататься. Вот она и не хочет отпускать тебя — семейный ты мужик, спокойный. А Степка, друг твой…

— Не друг он мне больше, — процедил сквозь зубы Кирилл.

— Он ловелас тот еще, судя по его виду: глаза хитрые, походка самоуверенная, как у гуся… Не шипит только… Всегда вежливый, поздоровается. Ненадежный он человек — вот и не нужен он жене твоей как муж. А коли б нужен был, вышла бы за него замуж.

Мужчина потупил взгляд.