Своя радуга

И решительно плюнув в сторону, он снова окунул голову за борт.

***

В черном небе усеянном непривычными чужими звездами сияли серпами спутники. Теперь ночью, число серпов увеличилось до трех…. Их импровизированный корабль стоял недалеко, выставив нос на песчаную береговую отмель, куда его прибило течением ближе к вечеру. А четверка расположилась на поляне на ночевку ночевку. Еще днем, пристав к берегу долго рядили что делать с пропитанием. В воде частила крупная непуганая рыба, но никто не знал таких пород, и потому сомневались – безопасно ли их есть. Межислава обогатили знаниями о ядовитых тропических страшилищах. Стас выступал за то, чтобы пока обождать с едой, напирая на то, что без еды можно оставаться живым практически месяц, а от яда опухнуть за минуту… В конце концов методом голосования победили Межислав, Петр и Андрей, которые ратовали за кулинарный эксперимент. Посредством чудо-кольца заострили и обуглили концы двух стволиков молодых прибрежных деревцев, превратив их в остроги. Межислав и – к удивлению Андрея и Петра – Стас, явили сноровку, подбив ими в реке несколько крупных, непуганых рыб. Отбросив по настоянию Стаса рыбин с ярким оперением, вспороли тушки обугленными остриями, кое-как вычистили, и насадили над костром на пруты. Костер разожгли все тем же кольцом, и Стас не удержавшись припомнил товарищам давишние обвинения в мародерстве… Когда рыба сготовилась, кинули жребий на четырех палочках, кто испытает пищу на себе. Выпало Петру. Тот философски вздохнул, размашисто перекрестился, кое как содрал чешую и оторвав множество плавников, и вонзился в бок упитанной рыбины. Ждали, урча животами, поглядывая на доольноо Петра… Наконец, решили, что сроки для самых злых ядов вышли, и воспоследовали. Подугленная, без соли, рыба пошла на отлично, так как имела самую лучшую приправу – голод. Правда когда голод отступил, вернулись покаянные мыслишки о медленных ядах. Но вроде, ничего, обошлось… К темноте костер загасили, не оставив ни уголька. Это тоже обсуждали, костер – штука такая. Четвероногих зверей отпугивает, а двуногих влечет… Против четвероногих у товарищей были найденные в пещере излучатели. А двуногих местных пока видели только в виде трупов, и потому… Загасили костер, и завели негромкий разговор.

Собственно, у кострища их скучоквалось трое. Межислав лежал чуть поодаль, закинув руки за голову, устремив взгляд в звездное небо. Недавно он узнал, что согласно историческим записям бег Бату взял Рязань на штурм и спалил город до тла, перебив почти всех жителей. И хотя трое потомков постарались утешить его как могли. Мол, и кое-кто все-таки уцелел, и Рязань потом отстроилась, и сама Русь поднялась, почитая себя аж третьим Римом… Все это его мало утешило. Он все выслушал, все разузнал, и потом молча откинулся на спину, будто вынырнув из общего разговора. Так и лежал он на спине, то глядя в звездное небо, то прикрывая глаза, вспоминая тех кого он знал, помнил и любил. И было это буквально вчера. Только вчера. Всего один проход солнца. Но человеку даже не миг не дано вернуться назад. И все что было, больше уже никогда не будет. Свидетельства истории еще могут остаться в памятных книгах. Там же сохранятся и имена князей, нарочитых людей… А кто вспомнит о жене Межислава, Велене. О их сыне? Только у него в памяти они остались. Только память теперь у него и есть. А что с Веленой стало? Погибла ли она вместе с городом? Татарская сабля и пущенный по городу огонь? Или уцелела, – но для чего? Не для мугольского ли полона? И какой-то степняк брал её, силой разводя скрещенные для защиты руки, ноги… Или не попала в полон, и уцелела, и… честная вдова погибшего мужа, снова вышла замуж? И уже не его – Межислава жарко шепча называла Велена темными ночами любым, своей семеюшкой? А его сын, – кого звал тятей? Раз не приспело Межиславу, то кто посадил сына по обычаю в три года на коня, для овладения верховой наукой? Да и посадил ли?! Стал ли сын воином? Или пришлось ему как приживальщику отрабатывать свой хлеб пахотой в чужой семье!?

Закрыл руками лицо Межислав, провел по нему руками. Говорит себе – это давно было. Судя по новым знакомцам, больше восьмиста лет назад. И кости истлели, и могилы забылись, чего ж вспоминать? Нет! Сердцу и памяти – все было вчера! И мысли об этом, будто руку суешь в костер. И Велена, – мертва, иль чужому жена? И Сын. Погиб, иль другому стал сын? Как ни тронь, – все боль. И все же… Если уж о Велене, так пусть лучше с другим в семье снова счастье нашла. А сын, пусть другой его растил – только чтоб стал честным и добрый воином. Пусть так, боги предков моих, и крестов бог – молю вас, пусть так!..Наверно Межислав долго бы еще думал об этом, трогая воспоминания мыслями как рану неловкими руками, но его размышления прервал гневный вопль от костра. Там Стас сообщил Андрею, что Советский Союз одолел нацистов, но через несколько десятков лет распался, в 1991ом году…