Свояченица

"Кивает, сволочь! Голова скоро отвалится, столько кивать. А рассказала - с гулькин нос!" - капитан Луканенкова снова нахмурила брови, пытаясь выжать из кастелянши ещё хоть что-нибудь полезное:

- Это так называется: не активизировались?.. За что же девочку тогда избивали? Уж не хочешь ли ты сказать, что вы заставляли её...

- Нет, нет! Успокойтесь, прошу вас! Ничего такого... Просто есть определенная методика подготовки к съемкам, раскрепощающая новичков, чтобы режиссеру не приходилось терять времени. А она отказывалась, была очень перевозбуждена, кричала...

Луканенкова подобрала ключи, показала их уже в нетерпении сидящему за рулём Алексею и поспешила к своему верному железному другу, оставляя позади монотонное бормотание Пышки...

* * *

Добраться до Почтамта было делом двадцати пяти минут: Алексей прознал все пути-дороги, ведущие к пообносившемуся зданию, построенному в традициях сталинских времен, так как уже угробил возле него полдня. То же самое, видимо, ждало и капитана Луканенкову, только в позднее время: междугородная телефонная связь из-за вчерашней грозы находилась в состоянии неустойчивого равновесия.

Марья Павловна заказывала номер домашнего телефона Смыслова.

Пока её соединяли, пока она слушала "безответственные" длинные гудки и переносила заказ на час позже, - Алексей курил, облокотясь на машину, караулил сон Анны, пристально разглядывал и запоминал ночной город...

Ему нравилось, как лихо вписывается современная нахальная живая молодежная суета в Рязанский классицизм. На улицах - по которым должны были стучать копытами цугом запряженные четверки с экипажами - шныряли праздношатающиеся автомобили.

Несоответствие стилей, дисгармония "монстров" старинной архитектуры и современных лёгких торговых павильонов напоминали о том, сколь быстротечен человеческий срок и сколь бесконечно движение жизни.

Внезапно от философских размышлений Алексея оторвал детский голосок, который со всей серьёзностью предупреждал:

- Осторожно! Еду назад! Осторожно! Еду назад! Осторожно! Еду назад!..

Опекун стал беспокойно озираться, но никого не увидел. Лишь автомобиль, который задним ходом приблизился к нему вплотную: это оказалось очередным изобретением автолюбителей. Изумлённо проморгавшемуся небритому "дяде" ничего не оставалось, как завести машину и уступить дорогу "ребёнку" за рулём.

Чтобы ему не пришлось долго веселиться, подошел "гаишник". Он вежливо, по форме козырнул и объяснил водителю машины с московскими номерами, что в этом месте - не паркуются... Указав другое место для парковки, гаишник снова козырнул рязанскому гостю и отошел (но Алексей пережил несколько довольно неприятных минут).

Вскоре появилась раздосадованная Марья Павловна: треклятый Смыслов упорно не поднимал трубку.

- Одно из четырёх: или дрыхнет, как сурок, или телефон отключил!

- А может, он до сих пор бегает по служебным делам, или у парня бурная личная жизнь? - предположил на "второе" и на "третье" Алексей.

- У кого? - фыркнула Луканенкова. - Не смеши! Только время из-за него уходит!

Алексей предложил ей попробовать ещё раз, а сам решил, пока Анна спит, уточнить дорогу к дому Грека.

- И вот ещё что!.. - Алексей вспомнил свои ощущения при виде стража порядка. - Нельзя ли загрузить ваш...

- Твой, - поправила Марья Павловна.

- Да, твой москвич моей сумкой? - Алексей покосился в сторону гаишника.

- А что, уже интересовались?

- Пока только парковкой, но - кто его знает! Не хотелось бы уходить в нелегалы.

- Бедный мой старикан! - Хоть и ругала его частенько, но Марья Павловна любила своё средство спасения от давки в метро. - Тебе только лишних железочек не хватало!

Алексей вынул из багажника черную тяжелую сумку (пистолет у него остался задвинутым сзади под ремень), напружинив мускулы, перенёс её в почти пустой багажник "москвича". Картины Алексея они переложили в машину Рустама ещё там, "на большой дороге".

Марья Павловна снова решила попытать счастья и скрылась за дверями переговорного пункта.

Алексею захотелось ещё раз посмотреть, что именно уцелело. Там - в пригороде - было слишком темно. Он перекладывал в открытом багажнике холсты старой ветошью, рассматривал сгоревшие куски и обдумывал, что пропало безвозвратно, а что можно будет восстановить (но - стоит ли?).

- Лёш, это ты? - над сиденьем поднялась всклокоченная голова Анны.

- Проснулась, хулиганка? - Алексей не отрывал взгляда от одной, особенно пострадавшей работы.

- А можно мне поглядеть? - виновато спросила Анна, чувствуя себя ужасно.

- Ты лучше поспи ещё, - посоветовал он, по-прежнему занятый своими мыслями...

- Лёш, меня тошнит, - жалобно призналась она.

- Только, ради Бога - не в машине! - Он переложил холсты, помог ей выйти на тротуар и подвел к ближайшей урне. - Вот и хорошо. Теперь легче станет, мне подобное состояние знакомо, - и вдруг заругался: - Что ж ты кроссовки-то не надела, чумичка!

Тут только Анна заметила, что на ней нет обуви. Она искренне удивилась:

- А где они?

- Где, где. В Караганде! Не помнишь, как собиралась стриптиз устроить?..

Анна помотала головой из стороны в сторону, сморщилась и попросила: