Сыграй со мной в любовь

— Как ты меня достала, птичка! Даже не представляешь, как надоело наматывать круги по ночному городу, пока ты крутишься в кровати юлой, пытаясь уснуть, — не ожидая больше ни минуты, Дима подхватил меня под ягодицы и резко оторвал от пола. — Пора вы*бать из тебя всю эту дурь к хренам. С самого начала нужно было. Зря только время тратил.

* * *

Дима

Она меня правда достала. Совсем! С этими ее каблуками, влажными губами и голыми лопатками. Упрямая как олениха и колючая как ежиха. Ладони зудели, так хотелось задрать гребанное красное платье и отшлепать по заднице. Всласть, от души, чтобы слилась по цвету с тряпкой, которая весь вечер прикрывала эту задницу, а заодно привлекала внимание похотливых кобелей вроде Бориса.

С трудом удержался, чтобы прямо в коридоре не перекинуть девчонку через колено и не начать экзекуцию. А уж когда сказала, что собирается спать, терпение выгорело к хренам.

Не ложатся спать с такими красными глазами!

Не сваливают так быстро подальше, в свою комнату, когда пофиг!

— А-ну, посмотрела в глаза! — вжав твердокаменный стояк в развилку ног, я плавно вверх-вниз заскользил Ликой вдоль своего тела.

Пушинка! Какой была невесомой, такой и осталась. Ничего общего ни с фигуристой Ниной, ни с остальными любовницами. Девчонка совсем, несмотря на возраст и собственного ребенка.

— Не знаю, как тебя трахали тот хер в переднике из Питера и другие, но сегодня ты точно не вспомнишь никого из них, — мои губы сквозь ткань платья и белье нащупали острую вершинку груди, и зубы сжали ее до боли, до глухого сдавленного стона. — Моя девочка! Упрямая, но моя.

На глазах Лики сверкнули слезы, и она попыталась отодвинуться. Руки изо всех сил уперлись мне в грудь, но, если бы и хотел, отпустить ее я уже не мог.

— Давай, вырывайся сильнее! — смял ягодицы еще крепче. — Не умеешь бороться за себя, сражайся против. Разрешаю маленькая.

Моя правая ладонь проникла под кружево белья, и палец погладил горячие, мокрые складки. Сладкая врунишка была готова. Она текла мне на пальцы так обильно, что не нужно было никакой подготовки. Отзывчивая как два года назад. Незабываемая, как я не старался.

— Исход все равно один, птичка, — сразу два пальца во всю длину толкнулись в нее, и Лика запрокинула голову, кусая губы.

— Боже… — дрожь пробила ее тело насквозь.

— Нет, девочка, — пальцы вышли и двинулись в глубину снова, жестче, скользя по подпухшему клитору. — Мое имя ты помнишь. Можешь начинать выкрикивать его заранее, потому что голос ты сорвешь уже скоро. Точно.

— Дима, пожалуйста! — Лика как утопающая вцепилась в мои плечи. От маски гордой незнакомки не осталось и следа. — Прошу…

— Наконец-то, ты говоришь то, что нужно, — сбросив обувь, я подхватил свою ношу покрепче и, не вынимая пальцев, понес туда, куда стоило нести давно — в свою кровать.

* * *

Содрать с девчонки платье и белье в первый раз я так и не успел. Только ее колени коснулись простыни, как тормоза отказали напрочь. Не помню, как натягивал презерватив, руки работали на автомате. Помню сдвинутые в сторону трусы, абсолютно гладкую развилку ног и поясницу с ожерельем позвонков под задранным платьем.

Абсолютная доступность и готовность ко всему — полная противоположность той девчонке, что уже три недели мотала мне нервы. Лика… Гораздо более хрупкая и юная, чем все то, что были до нее. Моя личная ничем не объяснимая одержимость. Как только протянул три недели рядом? Долбанный мазохист.

— Прости меня, птичка.

Прижав ладонью ее лицо к матрасу, я придержал полоску трусов и вбил член на всю длину во влажную плоть. Даже то, что Лика мать мой дочери не остановило от грубости. Не смог. Взгляд сфокусировался на белоснежных оттопыренных полушариях, розовой плоти, и клемма, ответственная за контроль, перегорела.

— Крышу от тебя сносит к херам, — не позволяя оглядываться, задвигался быстро. Вколачивал член по самые яйца. Меняя углы, растягивая свою тугую девчонку под себя и не останавливался ни на миг.

Это было слишком хорошо. Каждое движение как инфаркт и реанимация. Так остро, как я уже и забыл, что бывает.

— Пи*дец полный! Птичка, ты точно нереальная, — чтобы не кончить в несколько движений, пришлось сцепить зубы.

Оргазм пульсирующей болью зрел в паху. Всего несколько движений и, как завязавший наркоман, дорвавшийся до дозы, я готов был отчалить в собственную нирвану. Свет все-таки сошелся клином. Не представляю, чем зацепила девчонка, но от мысли, что кто-то точно так же вставлял в нее свой член, хотелось убивать. Душить собственными руками.

Сам не знал, что такой ревнивый. Не был таким никогда, а на Лике как заклинило. На стонах ее. На маленькой круглой заднице, движущейся мне навстречу. На выворачивающей яйца наизнанку отзывчивости.

Впервые за много лет я не жалел о спущенных на шумоизоляцию деньгах. Моя птичка была музыкальной. Без фальшивой страстности, без глупых попыток перехватить ведущую роль. Я трахал ее так, словно собирался стереть внутри даже след о других, а она отзывалась — вздрагивала, выгибалась, сжимала простыню до побелевших костяшек, но снова повторяла одно имя — «Дима».