Сын человеческий. Об отце Александре Мене

Думаю, что главным для него было ощущение Церкви как Тела Христова, как воплощения самой великой любви в его жизни – Христа. Это ему верность он хранил, это его он видел даже через боль, ошибки и невероятные преступления, совершаемые в истории «христианами». И отвести взгляда от Него он не смог. А раз Церковь – его продолжение, он был готов, страдая, принять все преступления ее представителей как временное событие, как нарушение незыблемого святого единства, к которому они были призваны. И он часто говорил про то, как Церковь попадала в глубочайшие кризисы и снова воскресала, потому что в ее основании находились не люди, а Бог, силой которого она каждый раз возрождалась из пепла.

Не знаю, предвидел ли он тот кризис, в который Церковь попала сегодня.

...

О. Александр взял ответственность за свое христианство, за свое прозрение на себя.

Христианство делает первые шаги… О Платоне

Многие любят повторять фразу из последней лекции о. Александра о христианстве. «Христианство делает только первые робкие шаги, оно еще и не начиналось как следует» – цитирую по памяти, но смысл такой.

Фразу эту повторяют с восхищением. Я сам ее повторял с восхищением, сейчас мне плохо понятным. Если в течение 2000 лет, невероятно динамичных и трагических, христианство так и не началось, то чего же ждать от него завтра?

Я думаю, что в этой фразе заложен духовный парадокс, как и во многих словах, имеющих дело с невыразимым. Конечно же, христианство осуществилось в полноте в самом Христе и в любом поступке милосердия, любви, самоотдачи. Разве тут речь идет о массовости? Что христианами должны стать дома, улицы и стадионы, страны и расы?

Церковь как религиозная организация на земле не есть Тело Христово, и даже если она формально будет на всю землю одна – христианская, это еще ни о чем не говорит. Все дело в том, что происходит в конкретном человеческом сердце. Соединено ли оно со всей собственной глубиной глубин, имя которой невыразимо, или нет. Речь идет о невидимой Церкви верующих, куда входят далеко не всегда формальные христиане. Но и без Церкви как земного института, способного день за днем, методично указывать людям в сторону Христа, воспитывать прихожан, расставлять акценты и приоритеты, осуществлять воспитательную миссию, о. А. христианства тоже не мыслил.

Кто еще сегодня говорит, что убивать и обманывать – плохо?

Правительство? Нет. Кино? Нет! Литература? Нет.

В последней президентской избирательной кампании не прозвучало ни одного нравственного принципа, ни одного морального призыва. Ни у одного из кандидатов.

Но в Церкви до сих пор читают: не убий! Не укради! Не прелюбодействуй! Возлюби отца и мать!

Больше – нигде.

Первые робкие шаги относятся как раз к тем достижениям Церкви на земле, которые невидимы из-за предательства, кровавых войн, малодушия и алчности «тела Христова». Первые робкие шаги сделаны в вечности. Они не первые и не робкие – они навсегда, и они абсолютно полны – это и Мать Мария, пошедшая в газовую камеру, это и Петр апостол, распятый вниз головой, это и Тереза Малая, и множество известных миру людей, живущих по неведомым большинству правилам, обладающих непонятным качеством жизни, пугающим, странноватым. Это качество – верность и любовь к Богу, Источнику, трепету самой жизни. В них были сделаны Духом первые шаги, они же и беспредельные. И совсем не робкие – а невероятные. Однако все это было задвинуто от прямого взгляда недостоинством и фарисейством представителей Церкви, инквизицией, расстрелами, мелочностью и кровавой скукой.

Я перестал восхищаться этой фразой про первые шаги Церкви. Я понял, что она глубже, чем тот эффект прямого прочтения, к которому она располагает. Чего нам ждать? Что дальше в ней все само устроится? Что, нужно еще 10 000 лет, чтобы это произошло?

Да нет же. Пусть во мне эти шаги будут не робкими, не первыми. Пусть во мне осуществится то, о чем говорили Иисус и его последователи. Не через 10 000 лет, а прямо сегодня. Так как я смогу сегодня. На свой страх и риск. Мы не знаем, что будет завтра, завтра это виртуальное время, несуществующее, как и «вчера».