Сын человеческий (сборник)

От неожиданности я подскакиваю и расплескиваю коньяк. Несколько капель падают на окно. Я в ужасе оборачиваюсь, готовый к обороне, затем инстинктивный страх проходит, и я смеюсь. Юдифь тоже смеется.

— Я впервые смогла застать тебя врасплох, — говорит она. — За тридцать один год, впервые!

— Ты меня напугала.

— Я стояла здесь минуты три или четыре и усиленно думала, пытаясь, чтобы ты заметил. Но нет, ты не реагировал, ты продолжал смотреть на снег. Тогда я подкралась и крикнула тебе прямо в ухо. Ты и правда ничего не уловил.

— Ты думала, я солгал тебе о том, что произошло?

— Нет, конечно же, нет.

— Почему же ты так сделала?

— Не знаю. Думаю, я немного сомневалась. Но теперь все. О, Дэйв, Дэйв, мне так грустно за тебя!

— Не надо. Пожалуйста, Джуд.

Она тихо плачет. Как странно видеть ее плачущей. Из любви ко мне. Из любви ко мне.

Какое полное спокойствие.

Мир снаружи белый, а внутри — серый. Я это принимаю. Мне кажется, жизнь будет более мирной. Моим родным языком станет тишина. Будут открытия и откровения, но не сдвиги. Возможно, позже в мой мир вернутся некоторые краски. Возможно.

Живя, мы волнуемся. Умирая, живем. Я буду это помнить. И приветствовать. Пока не умру снова — здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте, здравствуйте!

СТЕКЛЯННАЯ БАШНЯ

1

Послушайте, хотелось сказать Симеону Крагу, миллиард лет назад человека еще не было, была только рыба. Скользкое создание с жабрами, плавниками и маленькими круглыми глазками. Рыба жила в океане, и океан был для нее тюрьмой, а воздух — крышей этой тюрьмы. Надежно охраняемая крыша, на которую нельзя вылезать. Ты умрешь, если вылезешь на крышу, говорили все. И вот эта рыба вылезла на крышу и умерла. Потом другая рыба вылезла на крышу и тоже умерла. Потом третья рыба вылезла на крышу, и ей казалось, что мозг ее плавится, жабры горят огнем, а солнце выжигает сетчатку ослепительным факелом. Рыба лежала в прибрежном иле и ждала смерти, но смерть так и не пришла. Тогда рыба уползла обратно в океан и сказала другим рыбам: «Послушайте, там, наверху, — целый мир».

Она снова поднялась на крышу и провела там, может быть, целых два дня и умерла. Другие рыбы задумались о мире наверху, поднялись на крышу и выползли на илистый берег. И остались там. И научились дышать воздухом. И научились стоять, ходить и не щуриться от яркого солнечного света. Они превратились в ящериц, в динозавров, в кого-то там еще, а через миллионы лет они научились вставать на задние ноги, хватать передними разные предметы, превратившись в обезьян, а потом обезьяны поумнели и стали людьми.

И все это время некоторые из них — может быть, очень немногие — продолжали искать новые миры. Вы можете сказать им: «Давайте вернемся в океан, давайте снова станем рыбами, так легче».

И, может быть, половина из них с готовностью согласится. Может быть, даже больше, чем половина, но всегда найдутся такие, которые скажут: «Вы что, с ума сошли? Какие мы рыбы? Мы — люди».

И они не возвращаются. Они карабкаются все выше и выше.

2

20 сентября 2218 года.

Башня Симеона Крага на сто метров возвышается над серо-коричневой тундрой Канадской Арктики к западу от Гудзонова залива. Пока что башня — это только пустой стеклянный обрубок, со всех сторон защищенный от буйства стихий экранирующим полем. Вокруг строящегося сооружения суетятся бригады рабочих-андроидов — краснокожих синтетических людей. Они прикрепляют стеклянные блоки к тросам подъемника, и подъемник возносит блоки ввысь, где другие бригады занимаются монтажом. Андроиды Крага работают круглые сутки, в три смены. Когда темнеет, строительная площадка заливается светом прожекторов, парящих в воздухе на километровой высоте. Их питает маломощный, всего на миллион ватт, термоядерный генератор на северном конце площадки.

От гигантского восьмиугольного основания башни широкими серебристыми лучами радиально расходятся полосы морозильной ленты, на полметра зарытой под поверхностью тундры, — бесконечный ковер смерзшейся земли, вытканный корнями, мхами и лишайниками. Ленты тянутся на несколько километров. Их диффузионные ячейки, наполненные гелием-П, впитывают тепло, излучаемое андроидами и строительными механизмами. Если бы не морозильные ленты, вся тундра скоро превратилась бы в хлюпающее болото. Осели бы блоки фундамента, а колоссальная башня накренилась и медленно рухнула, словно погибший в борьбе с богами титан. Морозильные ленты не дают вечной мерзлоте таять, чтобы она смогла вынести тот чудовищный вес, который собирается взгромоздить на нее Симеон Краг.