Сын Моржа и Куницы (СИ)

Жестяные птички с длинными клювами, рыбки с большими плавниками, звёзды с хвостами (кометы, наверное?), облезлые львы, обезьяны с огромными бананами, какие-то страхолюдные страхолюдины и люди с огромными головами и коронами на них. Всё это исполнено в нарочито небрежной манере, будто образцы брали с детских рисунков.

— Ты здесь уже была? — с сомнением поинтересовался Егор.

Рыжая, брезгливо отряхиваясь от чешуек ржавчины, ответила:

— Не, местных с утра поспрошала.

— Кажется, мы кругами ходили, — пробормотал Егор, у которого, и правда, возникло такое ощущение. Ломик постарался, подсказал.

— А кто сильно умный, назад нас поведёт. Вот и посмотрим! — окрысилась огневласка.

Она оглядела себя как смогла, сбила щелчком комара с одежды и спросила:

— Ты можешь здесь постоять и никуда не ходить? Могу тебе доверять?

— Конечно! — возмутился Егор.

— Кается, я пожалею… — пробормотала себе под нос Куней и оглядела тихую улочку. — Ладно, я скоро.

И она скользнула вниз по лестнице.

Егор никуда и не ходил. Стоял, изображая стойкого оловянного пионера.

Минут через пять надоело разглядывать потрескавшийся асфальт, пыльные тропинки меж деревьев и наглую серую кошку, которая пялилась на него из приоткрытого окна на первом этаже. Казалось, та насмехалась над Егором: мол, оставили, как пацана-несмышлёныша, а все важные и интересные дела происходят втайне от тебя.

Егор шикнул на кошатину, — та не повела и ухом, — и решительно двинулся вниз по лестнице.

Куней обещала обернуться за пять минут, но не уложилась.

Наверняка попала в неприятности!

ГЛАВА 20. Телеграф для святых

Дверь растворилась с натужным скрипом и скрежетом тугой пружины. Раскрылась не полностью, оставив гостю узкую щель. А потом, когда посетитель сумел просочиться, захлопнулась со всей силой и грохотом.

С косяка посыпалась пыль.

Егор вздрогнул.

Он попал в длинный и скудно освещённый коридор. Одинокая лампа болталась на скрученном проводе под потолком. Впереди виднелся светлый прямоугольник проёма. И парень двинулся по коридору, осторожно и медленно.

Рассохшиеся половые доски поскрипывали. Выкрашенные серо-зелёной масляной краской стены всё тянулись и тянулись. Казалось, Егор тут полжизни провёл, а не вошёл только что.

Но полжизни минуло и он оказался на пороге.

Перед ним открылось обширное помещение. Вообще ничего общего с привычной Егору почтой. Разве что некая обшарпанность? Но никаких стоек для почтарей, стеллажей с посылками, стульев или скамеек для посетителей.

Посеревший от времени дощатый пол, стены из тёмного дикого камня и высокие арочные окна, забранные деревянными рамами с зеленоватым стеклом. Жаркий солнечный свет пробивался через мутноватые окна, освещая груды всяческого хлама, меж которых была натоптана и усыпана листами исчерканной бумаги тропинка.

Казалось, не полуподвал это, а высокая мансарда — так светло и чуточку жарко. А ещё всё выглядело похоже на мастерскую художника. Егор бывал в паре таких, у отца иногда обнаруживались совершенно неожиданные друзья и приятели.

— Есть кто? — громко спросил Егор, не отходя от двери.

В ответ промолчали. Только кто-то тихонько и немелодично напевал.

И Егор осторожно двинулся по тропинке. Рыжая сама себя не спасёт!

Горы деревянных ящиков соперничали высотой с холмами помятых картонных коробов. Скальные хребты из грубо сколоченных стульев и табуреток вздымались над столетними запасами рулонов холстины.

Пара столов, засыпанных кистями и карандашами, уставленные банками с растворителем и ведёрками с олифой щемились по сторонам.

Стопки насмерть изгвазданных палитр, лавины больших папок с завязочками, фабричные упаковки картона, пачки офисной бумаги, штабели досок и листы фанеры — всё в наличии!

И повсюду, как гильзы от пулемёта-крупняка на поле боя, разбросаны свинцовые тюбики с краской, целые и уже выдавленные. Они сминались и хрустели под ногами, Егор несколько раз поскальзывался.

Множество придвинутых к стенам мольбертов с холстами, заполненными незаконченными рисунками, вопили о пощаде и завершении. На некоторых холстах едва ли с десяток небрежных мазков, на других — неплохо проработанные эскизы.

Попадались и завершённые картины.

Три или четыре мольберта стояли посреди помещения, на освобождённом от рухляди месте. Молодая девица-подросток, светловолосая и худая, в перепачканном масляными красками сером халате бродила вокруг них. В левой руке держала палитру с пятнами краски, правой же набирала кистью нужный цвет с палитры и делала мазок-другой на холсте. После чего склоняла голову, внимательно осматривая результат, и отходила к другому мольберту, дописывая картину там.

Егор заметил странное.

Лоб и глаза девчонка замотала драным вафельным полотенцем, с пятнами красок и белёсых гипсовых потёков. Махристая тряпица плотно закрывала глаза и опускалась до кончика носа. Девица тихо мурлыкала песенку, явно не попадая в ритм. Порхала от станка к станку и вслепую набрасывая на холст широкие мазки. Иногда останавливалась и тщательно прописывая детали.

Парень осторожно шёл по мастерской, оглядываясь и принюхиваясь.