Сын Моржа и Куницы (СИ)

— Редко! А всё потому, что разные тут шляются и мешают, хах!

Гыгыс обернулся к Егору.

— Надеюсь, ты крепкий парень, не сбежишь как те.

— Те, кто?

— Ну, те, хах. Или тебе не объяснили?! — нахмурился рыжебородый.

Егор помотал головой. И выпалил:

— Вы ведь гном?!

— Я — из Народа, — с угрозой сказал оружейник. — Запомни. Из Народа.

— Не пугай парня зазря. — вмешался Михалыч и ответил Егору: — Народ разный. Есть гномы, есть другие. Наёмники те, рыжая и здоровяк — тоже из Народа. Вот и Торвальд — гномский квартерон. На три четверти человек, но считает себя из Народа. Обычное дело, ведь гномов чистокровных-то даже в Антарктиде не осталось.

— Та-а-ак, — гулко и страшно протянул потемневший лицом Гыгыс и сжал кулаки-бидоны. — Кажется, сегодня у меня два ученичка! Вот уж проведу урок!

ГЛАВА 19. Приправа из рунного камня и банда омонагов

Куней ворвалась в комнату как рыжее пушечное ядро.

Хлопнула дверью, пнула попавшийся под ноги стул.

— Помираешь?!

Её напарник, лежащий ничком на узкой кровати, заметно вздрогнул и застонал. Дёргаными движениями перекатился на спину, приподнялся и опёрся о стену. Потёр виски и прижал ладони к груди, напротив солнечного сплетения. И кивнул вторженке, признаваясь:

— Так худо давно не было. Не знаю что и думать.

— Да надорвался ты в дороге, что я, не видела?! Мог бы силу экономить!

Мелвиг опустил взгляд. Хуже облыжных обвинений только справедливая критика.

Рыжая прошагала вдоль гостевой комнаты, лихо развернулась на пятке, вернулась к двери. И вновь развернулась.

— Ладно. Пришлось с кое-кем поговорить, и кое-куда смотаться.

— Кое-куда?

— Не спрашивай. Но кое-чего добыла.

— Для кое-кого? — бледно усмехнулся седой и скривился, потирая рукой грудь.

— Для тебя, дурак!

— Рунный камень? — болезный с надеждой уставился на Куней.

— Он самый. Не специально для тебя варили, из общего запаса.

— Должен буду, — прошептал Мелвиг и закрыл глаза. — Признаю долг…

— Помолчи, — оборвала его огневласка. — Рецепт не лучший, варил подмастерье из Младших. Но за качество мои знакомцы ручаются.

Мелвиг, не открывая глаз, кивнул.

— Я надеялся на наших любезных хозяев. Хотел у них попросить.

И ткнул пальцем в потолок.

— Ну, я бы не рассчитывала, — протянула Куней. — Плохо мы себя проявили с мальчишкой.

— Но не наша ж вина?

— Да кому это интересно!

— Они же согласились и доплатили?

— Ах, мой простецкий Островной! Будто ты не знаешь клановых… Они сэкономили время на споры, и сэкономили деньги — наняв нас на новый контракт напрямую, мимо жадюг из Круга наёмников. Вот и вся любовь.

Мелвиг сидел молча, глубоко вдыхая, покачиваясь и изредка смахивая со лба капельки пота.

— Так, давай-ка я потороплюсь… — пробормотала аловолосая и убежала.

Вскоре вернулась.

Поставила на стол поднос с добытой на кухне едой. Слегка запоздалый обед разнообразием не блистал: щедрая порция тушёной говядины политая томатным соусом и пяток крупных кусков ржаного хлеба. Разве что на чайном блюдце лежало необычное: невзрачный серый камешек со светящимся оранжевым символом.

Рыжая подтащила стол к лежанке Мелвига. Стол упирался и мерзко скрипел.

— Ну-ка, давай, оживай! — ткнула Куней седого в плечо.

Тот молча повалился на лежак.

— Ах, так!

Куней присела на Мелвига, лежащего на кровати. Опустила пятую точку ему на живот, поёрзала. Фыркнув, соскочила. Схватила за одежду и дёрнула, подтащив ближе к краю.

Мелвиг едва слышно простонал.

— Молчи! — обозлённо прошипела девица. — Сам себя довёл, терпи!

И рыжая пристроилась на седом, спустив ноги с кровати.

— Мог бы быть помягче, — недовольно протянула она. — Отрастил себе камни на брюхе.

Седой просипел невнятное. Может Куней и казалась себе пушинкой, а больному Островному чудилось, что на него могильную плиту положили. И прямо сейчас долбят молотком по резцу, вырубая даты рождения и смерти.

— Что? Не слышу? Благодаришь? Ну, благодари, — разрешила Куней.

Взяла в обе руки серый камешек, сжала изо всех сил и тот хрупнул, рассыпавшись мелкой светящейся пылью. Этой пылью, как приправой, Куней посыпала тушёную говядину. И, охлопав ладони над миской, тщательно перемешала мясо вилкой, стараясь чтобы диковинная специя попала на каждый кусочек.

— Ну что? — оскалилась рыжая. — За маму, за папу?

Мелвиг с ужасом помотал головой.

Невнятно рыкнул.

Куней извлекла из выреза топика бумажку, похожую на телеграфный бланк. Развернула и прочитала:

— Пациент будет сопротивляться. Ага…

Она внимательно посмотрела на напарника по сложному ремеслу наёмничества.

— Будешь сопротивляться? Нет? А придётся.

Тот хрипел и мотал головой.

— Крепко ухватите пациента за волосы… — прочла Куней на бумажке.

Скосила взгляд на побледневшего седого и предвкушающе оскалилась. Правой рукой зарылась в седую шевелюру и схватила, левой — наколола на вилку кусочек мяса и поднесла ко рту Мелвига.

— Ну что? Давай! За маму-аномалию. За папу-волчару.

Тот обречённо закрыл глаза и раскрыл пасть.

Зажевал мясо и закашлялся.

Из правого глаза скользнула слезинка.

— Хороший камень, с душой варили и перца не жалели, — пробормотала Куней, разглядывая пациента.