Сын Нептуна

– Э-э… – Фрэнк оглянулся по сторонам – нет ли рядом других обитателей лагеря или ларов, но до главных ворот оставалась еще сотня ярдов. – Это деликатный вопрос. Кто-то говорит, что греческое влияние не пропало совсем, что оно все еще является частью личностей богов. Я слышал истории о полубогах, которые уходили из Лагеря Юпитера, потому что отвергали римское учение и хотели следовать старому греческому стилю – быть героями-одиночками, а не работать в команде, как принято в легионе. И потом, в древности, когда Рим пал, именно восточная половина империи выстояла – греческая половина.

Перси уставился на него:

– Я этого не знал.

– Она называлась Византия. – Фрэнку нравилось это слово, оно звучало круто. – Восточная империя просуществовала еще целое тысячелетие, но она была скорее греческой, чем римской. Для тех, кто следует римским традициям, это вроде как больная тема. Поэтому, в какой бы стране мы ни обустраивались, Лагерь Юпитера всегда находится на западе – на римской части территории. Восточная считается несчастливой.

– Хм. – Перси нахмурился.

Фрэнк его не винил. У него у самого голова шла кругом от всей этой греческо-римской каши.

Они подошли к воротам.

– Я отведу тебя в термы, приведешь себя в порядок, – сменил тему Фрэнк. – Но сначала… насчет тех пузырьков, что я нашел в реке…

– Горгонская кровь, – сказал Перси. – Один пузырек исцеляет. В другом смертельный яд.

Фрэнк изумленно распахнул глаза:

– Ты об этом знаешь?! Слушай, я не собирался оставлять их себе. Я просто…

– Я знаю, почему ты так поступил, Фрэнк.

– Правда?

– Ага. – Перси улыбнулся. – Приди я в лагерь с пузырьком яда, это бы выглядело плохо. Ты хотел меня защитить.

– О… да. – Фрэнк вытер внезапно вспотевшие ладони. – Но если нам удастся понять, в каком пузырьке что, ты сможешь вернуть себе память.

Улыбка Перси увяла. Его взгляд скользнул по холмам.

– Может быть… Как вариант. Но пока придержи пузырьки у себя. Близится битва. Они могут нам понадобиться, чтобы спасти жизни.

Фрэнк уставился на него в легком восхищении. У Перси появился шанс вернуть воспоминания, но он хочет подождать – вдруг кому-то пузырек понадобится больше? Римлян принято считать бескорыстными и готовыми немедленно броситься на помощь соратникам, но Фрэнк сомневался, что кто-либо еще из лагеря сделал бы такой выбор.

– Так ты совсем ничего не помнишь? – спросил он. – Ни свою семью, ни друзей?

Перси провернул в пальцах бусины у себя на шее:

– Только отголоски. Смазанные картинки. У меня есть девушка… Я думал, что она будет в лагере. – Он внимательно посмотрел на Фрэнка, словно обдумывая, говорить или нет. – Ее зовут Аннабет. Ты ее не знаешь?

Фрэнк помотал головой:

– Я знаю всех в лагере, но Аннабет здесь нет. А что насчет твоей семьи? Твоя мама смертная?

– Видимо, да… она, наверное, с ума сходит от переживаний. Ты со своей мамой часто видишься?

Фрэнк остановился у входа в термы и взял с полки несколько полотенец:

– Она умерла.

Перси нахмурился:

– Как это случилось?

Обычно Фрэнк лгал что-нибудь насчет «несчастного случая» и сворачивал разговор. Иначе эмоции грозили его захлестнуть, а в Лагере Юпитера плакать нельзя: нельзя показывать слабость. Но говорить об этом с Перси почему-то было не так тяжело.

– Она погибла на войне, – сказал он. – В Афганистане.

– Она служила в армии?

– В канадской. Да.

– В канадской? Я не знал…

– Большинство американцев не знают. – Фрэнк вздохнул. – Но да, у Канады там есть войска. Моя мама была капитаном. Она стала одной из первых женщин, погибших в бою. Она спасала солдат, оказавшихся под вражеским огнем, и… не вернулась. Сразу после похорон я отправился сюда.

Перси кивнул. Он не выпытывал подробности, и Фрэнк был ему за это благодарен. Еще Перси не стал говорить «мне очень жаль» или еще что-нибудь из серии вежливых благожелательных комментариев, которые Фрэнк ненавидел: «Ой, бедняжка. Тебе, должно быть, так тяжело. Прими мои искренние соболезнования».

Перси вел себя так, словно ему приходилось встречаться со смертью и он по себе знал, что такое горе. Важно просто слушать. Пустые сожаления не нужны. Единственное, что может помочь, – это продолжать жить, продолжать двигаться вперед.

– Ну что, покажешь мне эти ваши термы? – предложил Перси. – А то я на чушку похож.

Фрэнк выдавил улыбку:

– Есть такое.

Они зашли в наполненное паром помещение. Фрэнк подумал о бабушке, маме и своем проклятом детстве – спасибо Юноне и волшебному кусочку дерева, – и ему почти захотелось тоже забыть о своем прошлом, прямо как Перси.

10. Фрэнк

Самих похорон Фрэнк почти не помнил. Но помнил несколько часов перед ними – как бабушка вышла на задний двор, где он расстреливал из лука ее коллекцию фарфора.

Бабушка жила в Северном Ванкувере, в несуразно огромном особняке из серого камня, стоящем на участке в двенадцать акров, на границе с парком «Линн Каньон».