Сын Петра. Том 1. Бесенок

Наставник Алексея Петровича не стал возражать и хоть как-то комментировать. Уж что-что, а как-то встревать в подобные разборки он не желал. Тем более, что на самом деле ему импонировала страсть царевича. И он не разделял этого желание царицы помешать учебе.

Алексей тем временем пришел к себе и с нескрываемым раздражением развалился на первой удобной для того «плоскости».

— Случилось что? — поинтересовалась няня с веселящим обновленного царевича именем Арина. Жаль, что не Родионовна. Кормилица, которая часто крутилась рядом. Одна из мамок да нянек.

— Все хорошо. — буркнул парень.

— Я же вижу, что ты кручинишься. Снова с матерью разругался?

— Это так заметно?

— Этого все ждали, — тихо произнесла она.

— Ждали?

— Слуги перешептывались с того самого дня как ученые мужи приходили. Столько разговоров… столько разговоров… — покачала она головой.

— И о чем же они перешептывались?

— Ты как маму тогда обидел, обозвав курицей безголовой, так все затаились. Став ждать, чем все это обернется.

— Я этого не говорил. — перебил ее Алексей.

— Ну я сама не слышала, а вот люди болтают.

— Не боятся, что им за такое язык вырвут?

— Так тихо же болтают, — лукаво подмигнув, заметила кормилица. — Да и сама Евдокия Федоровна жаловалась ничуть их не стесняясь.

— Жаловалась? — охренел Алексей. Ему и в голову не могло прийти, чтобы царица жаловалась кому-то на свою мимолетную перепалку с малолетним сыном. Это было так странно… так глупо…

— Да. Родичам. Но понимания там не нашла.

— Не удивительно. — покачал головой Алексей. — И что же, выходит это все просто наказание за мой длинный язык? Мама не забыла, не простила и просто хочет поставить меня на место. Уязвив.

— Нет. Мама твоя хоть и злится, но зла тебе не желает. Она все это для твоего же блага сделала.

— Я мыслю иначе.

— Ты юн.

— И глуп?

— Я этого не говорила.

— Тогда отчего ты считаешь, что она желает мне блага? Я этого не вижу и пользы для себя в ее поведении не нахожу. Просто какая-то дурь.

— Она боится, — голосом заговорщика прошептала Арина, — что ты станешь как отец. Увлечешься ученостью заграничной и впадешь в еретические искушения. А потом окажешься на Кукуе.

— То есть, она боится потерять не только его, но и меня? — излишне громко переспросил Алексей, сделав свой вывод из слов кормилицы.

— Только тише, тише…

— Понимаю, — шепотом ответил Алексей, кивнув, — и у стен есть уши.

— Именно так.

— Даже знаешь, кто нас сейчас подслушивает?

— А кто того не знает? — улыбнулась она.

— А зачем ты мне это говоришь? Про мать. Ты ведь рискуешь. Если она узнает, то может и расстроится. Вряд ли все, что она обсуждала предназначалось для моих ушей.

— Ты изменился после того как ты сомлел в храме. И многих слугам по душе те изменения пришлись.

— Чем же? Неужто моей страстью к учебе?

— Нет. То не наше дело. Но мы все заметили, как ты стал с нами обходится.

Алексей едва заметно усмехнулся.

Старый царевич вел себя довольно паскудно. Даже несмотря на возраст. Мог, например, пользуясь своим положением, поколотить палкой своего наставника или духовника, если те слишком допекали его, не давая маяться дурью. Про остальное окружение и речи не шло. Тому доставалось и очень прилично. По сути, вторым именем того, старого Алексея было Джоффри. Того самого гнилого короля из «Игры престолов». Ну, может чуть погуманнее. Впрочем, при любом раскладе и оценках говнюком старый царевич являлся первостатейным.

Теперь все изменилось.

Он не только прекратил свои глупые выходки, но и стал по возможности помогать и облегчать жизнь своего окружения. Там, где мог. И это заметили. И это оценили.

— И ты поэтому мне рассказала про маму?

— Конечно. Мы не хотим, чтобы ты вновь с ней сорился. Она ведь мама. Она любит тебя. И не со зла все это делает.

— А что еще болтают?

— Всякое. Владыко от нее намедни уходил весь какой-то сам не свой. Словно тревожился чего или опасался. Так что, мню, недолго эта хмарь продлится. Просто потерпи.

— А те ученые мужи из академии? Про них что-то слышно?

— Как не слышать? Слышали. Они приходили. На следующий день после того, как учебу проверяли твою. Но их развернули обратно, сказав, что их позовут, когда нужда возникнет.

— Мама?

— По ее приказу.

— А Владыко что?

— Ничего.

— Совсем ничего?

— Он явно опасается вставать между мамой твоей и государем. Говорят, он ходил в академию после. Говорил о чем-то. Но о чем — не ведомо. Если с ним улучив момент поговоришь, может сумеешь склонить на свою сторону. А он уже и маму убедит.

— А Никифор?

— А что Никифор? Он свое дело честно делает. Даже маму твою несколько раз уговаривал уступить тебе. Но на рожон понятно не лезет. Не по Сеньке шапка.

— Это хорошо. — спокойно ответил Алексей.

— Что хорошо?

— Что ты все это рассказала. Сама же видишь — гнев ушел.

— Ну и слава Богу! — перекрестилась она широко и вполне искренне.

— Ты не стесняйся — ежели что узнаешь — рассказывай. А то токмо языки зубрить я осатанею. Тошно. А так — хоть какое развлечение.

— А что сказывать?

— А все…

Разговор их закончился не скоро.