Сын Петра. Том 1. Бесенок

— Учу. — улыбнулась жена, и произнесла несколько простых фраз на французском. А потом смущенно добавила. — Но мне помогли с переводом. Я еще не так хорошо знаю язык. Пока.

— Вот как? Занятно. — несколько опешил Петр. — А какой еще учишь?

— Немецкий. Хотела еще итальянский, но сил пока не хватает. Им после займусь.

— Видишь, как она старается? Умничка просто, — поддержала Евдокию Наталья. — Мы обе стараемся. Не откажи. Позволь публичный театр открыть в Москве.

— Да черт с вами открывайте! — махнул царь рукой, рассчитывая, что дамы справятся своими силами. Но не тут-то было. И после получения согласия с него начали выпрашивать деньги…

Не так Петр Алексеевич представлял первый разговор с женой после возвращения из похода. Ни слова о любви. На шею не вешалась. И вообще вела себя очень по-деловому. Ну и глаз радовала, так как немецкое платье ей шло. Прям преображало. В сильно лучшую, на его вкус, сторону.

Отношения с женой при этом не сказать, что наладились. Однако и не разладились, как было в оригинальной истории. И слов про монастырь он ей не говорил. Он вообще эту тему не поднимал даже в ближнем кругу. По большому счету его раздирали противоречия и душевные терзания. Да, царю понравились изменения жены, но он опасался того, что это все обычное притворство.

А вот интерес к Анне спал.

Нет, не пропал, и уже через неделю после возвращения он забрался к ней под юбку. Однако все это прошло без огонька. И как-то скомкано что ли. Его задело ее оскорбление царского достоинства через гадости, сказанные прилюдно Евдокии. И да — раньше он и сам их болтал. И все вокруг их повторяли. Но то держалось внутри небольшого коллектива. А тут выплеснулось наружу. И приобрело унизительные черты уже для царя, который после событий 1682 года достаточно болезненно реагировал на даже шутливые попытку оспорить его власть. Крайне болезненно. Да, формально Анна оскорбила его жену, а не его лично. Но в этом и беда, что — жену. Официальную. Публично. Считай плюнув в лицо не только ей, но и ему…

Алексей Петрович видел это все. И оттого понимал, что изменения пошли. Пусть и едва заметные. Оттого и тревожился. Ведь кроме Нарвы на носу был еще и стрелецкий бунт, который мог пойти совершенно не так, как в оригинальной истории…

С отцом каких-то особых взаимоотношений у него не получилось.

Да, Петр устроил Леше экзамен, где-то через месяц после приезда. При огромном скоплении народа, который смотрел и не давал подмахнуть. На котором царь со всем рвением проверял те зная, которые заявлялись выученными. Буквально душу из сына вытрясал. Строго. Вдумчиво. Основательно. Подозревая, что его за нос водят.

Ну какое тут общение?

Петр по итогам этого экзамена остался крайне довольным. Даже в пример Лешу приводить стал боярам, чья сынки лоботрясы ничего учить не желают. Но на этом все. Дистанцировался от сына, стараясь держаться подальше. Едва ли не избегая.

Стратегия царя по отношению к изменившемуся сыну была предельно проста и неприятна для последнего. Он просто не понимал этих изменений, а потому они его пугали. И он решил, не без подсказок советников — подождать. Просто подождать и посмотреть. Сколько? А кто его знает? Пока не убедится, что парню можно доверять. Из-за чего Алексею приходилось самому искать встреч и самому пытаться вытянуть отца на разговоры. Подлавливая, когда тот подвыпивши находился в хорошем расположении духа.

— О! Сынок! — воскликнул как-то Петр, увидев сына на приеме, на которые частично тот являлся с мамой или тетей, но держался особняком. — Я вот только рассказывал английскому посланнику о твоем изобретении. О полевой печи для шатров.

— Это очень лестно пап, — обозначив чопорный поклон ответил сын. — Только я не изобретал ее. Я руководил учителями, с которыми мы все вместе продумывали. Я больше задавал правильные вопросы и уточнял неясные вещи. А потом организовывал опыты. Эта печь не только лишь моя заслуга.

— Ого! — удивился царь и демонстративно пощупал сыну голову. — Жара нет. Смотр! Учись! — показывая пальцем на Алексея обратился Петр к Меншикову. — А? Какая скромность!

Алексей демонстративно потупился, вроде как в стеснении.

Меншиков также демонстративно смутился.

Скосились друг на друга.

И поняв, что оба кривляются, не выдержав улыбнулись уголком губ.

Петр же, еще немного похваставшись сыном, утратил к нему интерес, вернувшись к беседе с английским посланником.

— Отец, я хотел с тобой о печке той как раз поговорить.

— А? О чем? А… И что? — несколько сконфуженно произнес царь, которого с мысли сбили.

— Я слышал ты отдал ее выделку в Тулу.

— Да, так и есть.

— Позволь мне самому мастерскую поставить для их изготовления.

— ЧЕГО? — удивленно переспросил Петр. — Да ты же мал еще!

— Я ведь смог как-то управиться с учителями, когда ее выдумывали. Да и сделали ее в моей мастерской для опытов. Я уже знаю, как и что там делать надобно. И организация выделки таких печей стало бы частью моего обучения.

— Ну… — как-то растерялся Петр. — Ты же ничего не смыслишь в таких делах.