Сын Петра. Том 7. Поступь Империи

— Давайте об этом поговорим позже, — улыбнулся царевич. — Приходите ко мне вечером. Или лучше завтра с утра, после завтрака.

— Всенепременно приду.

Остальные послы тоже подключились.

Демонстрацию с воздушным шаром они, в основной массе, пропустили. А тут — явились, опасаясь пропустить что-то действительно важное. И оказались совершенно поражены успехом. То, что произошло на их глазах, ровным счетом не укладывалось в их картину мира. А эмоции этих людей переполняли до такой степени, что мысли путались.

Обывателям было попроще. Они уже привыкли к тому, что вокруг постоянно что-то грандиозное происходит. И ликовали по уже привычному им сценарию. В основе своей они даже и не осознали суть произошедшего. Ну чудо и чудо. Вон — печки на колесах тоже как-то ездят, словно ожившая сказка…

— Мне кажется, я зря все это затеял, — отведя отца в сторону, произнес царевич.

— Почему? Через несколько месяцев весь мир будет говорить о том, что в России произошел полет. Это великая слава!

— Да. Но они же мне весь мозг прогрызут.

— Шлем надень, пускай себе кусают, — хохотнул царь.

— Я серьезно.

— Я тоже. Да и чего ты переживаешь? В конце концов, это пока игрушка. Не больше.

— Эта игрушка даже в таком виде, если наловчится ей управлять, сможет очень сильно помочь с разведкой на уровне корпуса или крепостей.

— Ну это ты хватил.

— Этот Федя, — указал Алексей в пигмея, которого прямо сейчас качали на руках, — совсем не имеет опыта полетов. А будь у него налет в триста-четыреста часов он бы спокойно сделал несколько кругов над полем. Или даже больше — на этом вот аппарате. Может и пару часов удержался в небе, кто знает?

— Не спеши, сынок. Не спеши. Даже этого полета очень многим за глаза будет.

— Теперь-то отец, как раз, и нужно поспешать. Ведь захотят повторить…

* * *

Толпа бастующих шла по улице Парижа.

С факелами, топорами и прочими «аксессуарами», обычными в таких делах. Разные люди, но в основном простого происхождения. Они что-то скандировали, направляясь к очередному особняку. Еще целому. Еще не разграбленному.

И тут из-за поворота им навстречу стали выходить солдаты. Шеренга за шеренгой. Подтянутые. Красивые. Ровным шагом. С мушкетами на плече. Поблескивая штыками и начищенными пряжками. А перед ними на коне офицер, разодетый в пух и прах.

Люди замерли.

Притихли.

В воздухе запахло кровью. Образно говоря. Потому как хорошо обученные солдаты настолько превосходили толпу обывателей, что даже штыками были в состоянии их переколоть не сильно вспотев. Да, не без потерь. Но каких-то значимых шансов на успех у бастующих теперь не наблюдалось.

Солдаты вышли на дистанцию пятидесяти шагов.

Остановились.

Офицер выкрикнул команды. И… ничего не произошло. Солдаты даже не пошевелились. Никто не вскинул свой мушкет и не изготовился к стрельбе.

Всадник начал бесноваться. Кричать. Угрожать расправой. Взывать к клятвам и чести. Но тщетно.

Солдаты стояли спокойно.

Наконец, офицер не выдержал и выхватив клинок, попытался ударить того служилого, что стоял с краю. Плашмя. Но не вышло. Тот вскинул мушкет и принял удар на ствол. Удар. Еще удар. И тут кто-то стоящих рядом солдат, перехватив свой мушкет, сделал выпад, пронзив штыком офицера.

Толпа взревела!

Радостно!

Истово!

И бросилась обниматься с солдатами…

Гийом Дюбуа наблюдал за этим из стоящего неподалеку здания. Он вообще последнее время предпочитал перемещаться по городу с малым отрядом охранения инкогнито. И вот так наблюдать за ожидаемыми событиями.

— Как грубо, — невольно произнес он, наблюдая за этим убийством…

Его патрон герцог Орлеанский отбыл в Лондон на коронацию. Англичан все ж таки додавили, и они согласились на Филиппа. Само собой, при неукоснительном соблюдении им свободы вероисповедания. К Людовику же прорвались аристократы и в ультимативной форме потребовали принять меры. Только вот доверили их выполнение людям герцога… а точнее, уже короля Англии. И те исполнили их… скажем так — с нюансами: направив на подавление бунтов наиболее ненадежные силы…

Забастовки же тем временем охватывали Францию все шире и шире. Все новые города включались в это движение, вдохновленные успехом Парижа.

Производства же вставали. Одно за другим.

Францию все сильнее разбивал комплексный паралич и нарастала вынужденная эмиграция всякого рода образованных людей. Мало кто хотел попасть под раздачу возбужденной толпы. Аристократы и крупные промышленники еще держались, опираясь на лично верных людей. А вот тот, кто попроще, либо уже выехали за пределы страны, либо собирали вещи…

— Нам лучше удалится, — хмуро произнес офицер. — Весьма вероятно сейчас окрестные дома начнут грабить.

— Да-да, — покивал Дюбуа и поспешил вслед за своими людьми. Ситуация действительно явно выходила из-под контроля.

Утром же на другом конце Парижа так и вообще дошло до боя и даже штурма баррикад. Там, правда, революционеры что-то не поделили промеж себя. А тут еще и войска на сторону бунта перешли. И оказаться у них на пути министр иностранных дел не желал. Да и вообще — здесь, в столице, становилось слишком жарко. Пора бы и из города выезжать от греха подальше…

* * *