Сын пламени

 - Ну, и что ты доказал, дурак? Что? И кому? Кому, Рагхан, ответь! Ведь не мне же, верно? Не мне. Не для меня ты устроил все это представление, не для этого ты притащил меня сюда… Знаешь, что я скажу тебе? Есть только два существа, которых ты хочешь обмануть, показывая не свое лицо. Ты сам. И мой мальчик. Мой Сильфарин. Хочешь спрятать от него свои светлые чувства? Хочешь показать ему, что ненавидишь его и не боишься встречи с ним? Что не дрожишь, вспоминая о том, что он скоро явится к тебе? Ты же весь в огне, глупый, думаешь, я не вижу этого? Ты боишься, что когда он придет, ты уже не сможешь дальше убегать от него, от себя, от твоей борьбы с Эйнлиэтом. Ты боишься… – Тайша гордо выпрямилась, старательно избегая смотреть в сторону трупов. – И ты никогда не сможешь обмануть его, ты понял? Никогда…

 - Замолчи! – проревел Рагхан. Потом вдруг рухнул перед Тайшей на колени, схватил ее за плечи и встряхнул, заставляя посмотреть на убитых вумианов. И выдавил дрожащим голосом: – Ты сказала, что я чудовище… Так вот, смотри же. Вот подтверждение твоих слов.

 - Нет, нет, - упрямо повторяла Тайша, зажмурившись. – Нет…

 - Да. – Вождь поднялся и мрачно взглянул на нее. – И я убью твоего Сильфарина, как убил их. Потому что… потому что злодей всегда против благородного рыцаря. А благородные рыцари побеждают только в сказках.

 Вот так, сын Рунна. Отныне – только вражда. И никаких братьев.

 Иди же ко мне, мой враг. Иди к своей смерти…

 - Сильфарин? Что такое, малыш? Ты жутко бледен! – Ругдур схватил молодого человека за плечи и заставил развернуться лицом к себе. – Сильфарин!

 Юноша приложил руки к груди и потер ими то место, где сердце, морщась от боли.

 - Да так… Что-то ворочается… там. Как будто кто-то нож в ране поворачивает.

 Ругдур смерил его обеспокоенным взглядом.

 - Не нравится мне это…

 - Забудь, - попытался улыбнуться Сильфарин. – Пустяки. Просто…

 Он не смог договорить: острая боль вспыхнула таким убийственным огнем, что он согнулся почти пополам, судорожно глотая ртом воздух. Ругдур поддержал его, требовательно заглядывая в лицо.

 - В последние дни ничего с тобой не случалось… особенного?

 Глубоко вдохнув, Сильфарин покачал головой.

 - Слушай, малыш, надо, чтобы Сайибик взглянула.

 - Нет. – Он оттолкнул руки рельма и не без труда выпрямился.

 - Что значит нет? – возмутилась Великая у него за спиной. – А ну-ка, посмотри мне в глаза!

 Но Сильфарин только ниже опустил голову, и его глаза скрыла упавшая на лоб челка.

 - Что за упрямая ослица тебя укусила? – не выдержав, воскликнул Ругдур. – Эй, Норах, может, ты ему сможешь втолковать?

 Свон нахмурился, подходя ближе.

 - Ну нет, против его упрямства я бессилен. За тринадцать лет это понял.

 - Сильфарин… - Сайибик взяла лицо юноши в свои ладони и все-таки поймала взгляд человеческих глаз.

 Пригляделась… и сдавленно вскрикнула, прикрыв руками рот. И быстро отвела взор, побледнев и задрожав.

 - Что такое? – нахмурился Сильфарин.

 - Я… я не… Не спрашивай…  - немного шатаясь, Великая отошла к костру.

 - Объясни: что ты видела? – не отставал от нее Ругдур.

 Она резко развернулась и приложила палец к губам.

 - Тсс! Я спущусь к реке – нужно по-Читать Знаки. Не идите за мной.

 Сильфарин глухо простонал, падая на землю.

 Глава 9

 Целых два дня боли в груди никак не желали оставлять Сильфарина, и за это время он еще трижды лишался чувств. Каждый раз, приходя в себя после обморока, молодой человек видел над собой обеспокоенное лицо Ругдура; каждый раз слышал, как тревожно перешептывались между собой Норах с Улдисом, как шагал по кругу, маясь и хрустя снегом, Шагхара. Княжна Реаглинская, обнаружившая неплохие познания в искусстве целителей, постоянно делала Сильфарину какие-то горькие дымящиеся отвары из коры деревьев, в чем ей старательно помогала Галлу (забота девушки из племени людей была для сына Рунна особенно приятна). Что касается Сайибик…

 Сайибик так и не разъяснила никому из них причин своего загадочного поведения. Из-за Сильфарина путники довольно часто и надолго останавливались, и во время каждого привала Великая уходила куда-нибудь в пустое поле и часами говорила там со Знаками, а возвращалась бледная и измотанная. И молчала.

 Сильфарин и остальные уже устали спрашивать у Сайибик, в чем дело, и даже научились делать вид, что все в порядке. Только изредка, мрачно переглядываясь между собой, они подмечали, как останавливался отрешенный взгляд прекрасной девы на осунувшемся лице ее ученика. И подавляли вздохи недоумения.

 - Что имеет в виду Великая, когда говорит, что читает какие-то… знаки? – однажды не удержалась от вопроса Галлу, кладя на горячий лоб Сильфарина тряпицу, пропитанную целебным настоем.

 - Она имеет в виду, что говорит с Правдой, чтобы получить ответы на свои вопросы, - не совсем понятно отозвался Сильфарин, устало закрывая глаза.

 - С Правдой?

 Не открывая глаз, он улыбнулся.

 - Знаешь, было время, когда меня тоже терзал этот вопрос. Правда… Что за Правда? Какая такая Правда? А мне так часто приходилось слышать о ней из уст посвященных!