Сын погибели

— Надеюсь, одеяние тамплиера и необычный выговор южан произведут на тамошних святош должное впечатление.

— Я в это время блокирую тюрьму и пресекаю любую попытку вывезти нашего мальчика в какое-нибудь очередное «прекрасное далеко». В случае необходимости врываюсь в крепость под видом поставки свежих заключенных, а дальше — не зевай, хохол, на то ярмарка.

— Это нежелательный вариант.

Между тем запыленный, утомленный неблизкой дорогой отряд миновал городские ворота и, пугая упитанных свиней, философически созерцающих белый свет из переполненных сточных канав, направился по центральной, относительно прямой и относительно мощенной улице к порту.

— Слушай, Вальдар. Даю голову мэра на отсечение, где-то тут, буквально в зоне досягаемости твоей верной руки, должен сыскаться постоялый двор.

— Наверняка, — подтвердил граф Квинталамонте.

— Это я к тому, шо перед отправкой в порт надо бы вкинуть чего-нибудь в топку. А то в желудке такой заунывный вой — совсем не похоже на «Правь, Британия, морями».

К счастью мэра, пребывавшего в счастливом неведении о приезде незваных гостей, его голова могла и далее украшать собою плечи. Постоялый двор оказался на месте, там, где ему и следовало находиться — у самых ворот портовых укреплений. Радушный хозяин заведения, увидев на пороге запыленных усталых вояк, в мгновение ока соорудил великую китайскую стену из глиняных кружек и бросился наполнять их хмельным элем. Арифмометр в его голове стрекотал так, что было слышно даже на конюшне. Налив всем еще по одной кружке, владелец постоялого двора предложил доблестным воинам отобедать и вздремнуть с дороги. Совсем дешево!

По беглой прикидке Лиса, зафрахтовать корабль до Сицилии обошлось бы примерно в те же деньги. Сообщение о том, что гости, едва подкрепив силы, намерены отправляться дальше, несколько разочаровало кабатчика. Казалось, если б мог, он тут же отобрал бы все прежде выпитое, но стоило ему услышать, что бойкий соратник благородного рыцаря интересуется кораблями, готовыми отплыть к противоположному берегу Бристольского залива, в глазах его вновь замаячил огонек надежды.

— Да что вы, что вы, — замахал он руками, — и не пытайтесь даже! Нынче туда никто не ходит.

— Отчего же вдруг? — поинтересовался Лис, как обычно в таких случаях ведший переговоры. — По велению Аллаха море обернулось горами? Фея Моргана превратила валлийцев в перелетных дятлов, и они упорхнули в теплые страны? Настал день, когда жители Преисподней стирают исподнее?!

— Вот-вот, именно что Преисподней! — закивал хозяин постоялого двора и, наклонившись к уху посетителя, многозначительно прошептал: — Там змеи!

— Дружище, уйми печаль! — насмешливо успокоил его Лис. — В Святой Земле мы видали таких кобр, что по сравнению с ними все местные змеи — так, мелочь шипящая, буквально шнурки для четок!

— То-то и оно, — заговорщицки продолжал магистр вертела и поварешки, — что хоть где, а таких не видали! Намедни в Суонси — это городок на том берегу — привезли странного мальчишку. Рассказывают, будто его изловили, когда он по воде ходил! Вот как я по полу!

Кабатчик для убедительности прошелся вдоль стойки.

— Ну-у… — заинтересованно наблюдая за хозяином, протянул Лис. — Он теперь бродит по Бристольскому заливу и пугает шкиперов?

— Все бы вам шутить, — обиделся трактирщик. — Прозвали этого малого Сын погибели и, по всему видать, не зря прозвали. Как приволокли его к епископу на суд, он давай его преосвященству всякую околесицу городить — пришел де нести истину… и все такое несуразное. Епископ на него, сказывают, рявкнул: «Отрекись, мол, ждут тебя муки адовы!»

— А тот?

— Уж что там Сын погибели ответил, никому не ведомо, а только вдруг путы, коими руки его были связаны, наземь упали и обратились в змей. И копья в руках у стражников тоже обратились в змей…

— Ну ничего себе! — от неожиданности присвистнул Лис.

— Ой, да что это вы в доме свистите, благородный господин! Денег же не будет!

— На вот тебе, не отвлекайся. — Лис вытащил из кошеля серебряный динарий. — Что дальше-то было?

— А что было? — Кабатчик ловко прибрал монету и развел руками. — Вроде бы змеи никого не тронули, только шипели да головами кивали, когда кто с места двинуться хотел. А мальчонка — тот взял да и ушел, куда глаза глядят, а как ушел, так змеи вновь обернулись кто копьем, кто путами. Но только все едино: плыть туда нынче боязно. Сын погибели на воле гуляет.

— Обалдеть, — подытожил Лис, поворачиваясь к графу Квинталамонте. — Ну шо, монсеньор, какие есть мысли?

— Есть, — со вздохом признался Камдил. — Безрадостные. Одна деталь настораживает.

— А конкретней?

— Представить себе не мог, что Федюня умеет свободно изъясняться на валлийском наречии.