Сын Сарбая

— Очень, очень большой падеж! — громко, будто кающийся на миру грешник, повторял Сарбай. — Если не веришь, вон там яма, открой и посмотри! — Он протянул короткопалую, заскорузлую руку в ту сторону, где под плоским камнем были захоронены погибшие ягнята.

Показал и отвернулся, и рука его повисла, и он сам весь обмяк, опустив голову на грудь.

Закир, подавив вспыхнувший было в нем гнев, с деланным спокойствием обратился к членам комиссии:

— Идите смотрите, считайте!

Неуклюже шагая, Сарбай повел людей к яме. Зоотехник, ветврач и учетчик поплелись за ним, но тут вдруг однорукий Садык бегом обошел их и остановил:

— Э, погодите! — Он подозвал к себе Дардаке. — Слушай-ка, солдат… Твой отец говорит что-то не то. Сколько приплода вы получили?

Дардаке отвечал еще глупее, чем отец:

— Не знаю.

Садык удивленно растопырил пальцы единственной руки.

— Как же так?.. Слушай, солдат, разве у нас такой был уговор? Ты что обещал?..

Дардаке не знал, куда спрятать лицо, он даже голову наклонил, чтобы не видеть сверлящего взгляда заведующего фермой.

— Где тетрадь, где карандаш? — продолжал Садык. — Потерял? Бросил?

Дардаке наклонился и вытащил из-за широкого голенища растрепанную тетрадь:

— Вот.

Садык, удивляя Дардаке ловкостью, раскрыл тетрадь на согнутом колене и, увидев запись на первой странице, широко улыбнулся. Но, перелистав еще несколько страниц, посмотрел с печалью и грустью:

— Эх, а я-то на тебя надеялся!.. Значит, и ты не можешь сказать, в каком состоянии стадо?

— Могу!

Садык рассердился:

— Ну, брат, и путаник ты — то не можешь, то можешь. Арифметику, что ли, забыл? Сколько рождалось в день? Сколько сейчас ходит в отаре? Вот у тебя маток четыреста семьдесят девять. Сколько из них оягнилось? Количество ягнят достигает двухсот?

Дардаке почему-то рассмешил этот поток вопросов. Видно, Садык-ака не был никогда учителем. А может, нарочно так спрашивает, чтобы труднее было ответить?

— Ну, что молчишь? Что сопишь? Двести ягнят есть? — Садык подбадривал его взглядом. — Говори же, говори!

— Больше.

— Триста?

— Еще больше.

— До четырехсот дойдет?

— Будет больше… Четыреста шестьдесят девять.

И тут с силой хлопнул кнутом по своему кожаному пальто усатый Закир:

— Эй, парень, ты что, смеешься над нами? Только что говорил — не знаешь, какой приплод…

— Не знаю! — простодушно глядя в глаза разъяренному председателю, ответил Дардаке.

— Как так?

— Приплод — все ягнята, правда? Мы мертвых и погибших не успевали считать, не было времени. А живых и здоровых четыреста шестьдесят девять!

И тут вдруг все разом заговорили, стали переглядываться, смеяться, даже хохотать. Что такое случилось? И сердитый председатель расплылся в улыбке, положил руку на плечо Сарбаю:

— Что? Правда? Нас пугал, а у тебя приплод четыреста шестьдесят девять ягнят? Здоровых, крепких ягнят? — Не дождавшись ответа растерявшегося Сарбая, председатель обратился к членам комиссии: — Слышите, слышите! Выходит, в среднем на сто маток у них по девяносто восемь родившихся и выживших… Хе-хе, если не врет бродяга Дардаш, если только не врет… Вот мы сейчас сосчитаем и запишем… Если окажется, что джигит Дардаш прав… — Закир блеснул глазами и торжествующим взглядом окинул присутствующих: — Принимайтесь, принимайтесь! Зачем мертвых глядеть, лучше считать живых. — Он искренне радовался, кажется, готов был в пляс пуститься, этот пузатый, усатый Закир.

Дардаке смотрел на председателя во все глаза и понять не мог, почему он его то парнем называет, то бродягой, то джигитом. Но скоро пришлось еще больше удивиться.

Поверхностно оглядев пасущуюся на широком склоне отару, даже опытный человек не определит, велик ли приплод. Крошечные ягнята того же цвета, что и матери, издали не видны. Члены комиссии согнали отару в гурт. Одни взялись считать овец, другие — ягнят. Когда подвели итоги и установили, что Дардаке назвал точную цифру, началось всеобщее ликование. Вот это-то и поразило Дардаке. Сарбай и Салима тоже не сразу поняли, почему их не только не бранят и не наказывают, но еще и поздравляют и хвалят. Усатый Закир, кидаясь то к одному, то к другому члену комиссии, кричал:

— Теперь видите, видите — прав я был, когда снял Мамбеткула. Мало ли что опытный, а Сарбай давно не пас овец… Мало ли что! Главное в человеке — добросовестность, старательность. Старательному и бог помогает — много двойняшек родилось в отаре… Э-эй, все сюда! Комиссия, комиссия! Сюда, поближе ко мне! Есть сообщение, особое сообщение. Одна жирная овца повредила ногу, и ветеринар определил, что пригодна только на мясо. Ставлю на голосование: бешбармак будем варить или жарить шашлык? А может, третье предложение возьмет верх? Тут есть любители плова. В курджуне председателя найдется килограмма три плохонького риса.