Сын (СИ)

- Да, ты прав, она была баба зашибись. Очень привлекательная. Но положение и деньги её отца были для меня важнее, - он закурил новую сигарету. - Ладно, сыскарь, я тебе скажу. Всё равно ты сейчас сдохнешь. У меня и в мыслях не было её убивать. Она сама, сука, напросилась. Накануне днём я наведался в её грёбаный художественный салон. Я там до того дня ни разу не был, поскольку искусство меня не интересует. Но тогда так вышло, что я оказался на Неглинной и у меня было полчаса свободного времени. Короче, зашёл туда. Ищу Татьяну, шатаюсь по комнатам. Её нигде нет. И вдруг слышу - за стенкой всхлипы и стоны. Это был её голос! Только она так стонет во время секса! Дверь пришлось выбить... - Бурлаков посмотрел на кончик сигареты, глаза его сузились. - Она там лежала с каким-то хмырём. Самое смешное, что я её действительно любил, сучку... А потом у нас с ней был разговор. Я готов был простить, хрен с ней, ну, потрахалась с мужиком на стороне, с кем не бывает. Но она заявила мне, что рада, что всё открылось. Сказала, что свадьбы не будет, вернула перстень, который я ей подарил. С отцом обещала поговорить сама, когда представится случай. Она держалась нагло, смотрела на меня с усмешкой... И вот тогда до меня дошло, что между нами действительно всё кончено...

С минуту он сидел молча, курил. Ребрин не нарушал молчания - время работало на него.

- И я её приговорил. Она должна была принадлежать только мне. Мне одному. Навсегда. Она и осталась моей... В ту ночь, когда я выкрасил ей волосы, я испытал такое наслаждение, какого не испытывал во время обычного секса, а мы трахались до этого много раз. Нет, в ту ночь было что-то особенное... Я снял с неё скальп, и в этом такой кайф... - Он усмехнулся, погрузившись в воспоминания. - Тебе этого никогда не понять. Только в такие минуты я и живу. По-настоящему живу. В остальное время я всего лишь существую. Истинное блаженство мне дарит только чья-то смерть. Зрелище голого тела, залитого кровью, дёргающегося в агонии... И особенно - рыжие волосы, отделяющиеся от черепа... Кайф...

Ребрин смотрел на него бесстрастно. Задал вопрос только тогда, когда глаза маньяка обрели осмысленное выражение.

- На территорию дачи в тот вечер ты, конечно, проник обычным путём, через ворота?

- Конечно. Сторож меня хорошо знал.

- Я так и думал. Уж тебе-то совсем не было смысла лезть через забор. А оказавшись там, ты прикончил сторожа, напав на него сзади.

Бурлаков кивнул, раскуривая потухшую сигарету.

- После этого ты вошёл во флигель и отключил сигнализацию. Как это делается, ты прекрасно знал. Потом начал искать ключ от дома. Ты перевернул вверх дном весь флигель, но ключа не нашёл. А между тем он висел на самом виду - на гвозде у двери, только был прикрыт кепкой.

- Мне надо было сперва спросить у сторожа, где ключ, а уж потом мочить его, - с кривой ухмылкой заметил Бурлаков. - Из-за такой чепухи пришлось лезть по водосточной трубе на крышу, а оттуда спускаться в окно по верёвке...

- Ты проделал это как настоящий альпинист. Предварительно убив Донцова.

- С этим раздолбаем я чуть не облажался. Рассчитывал напасть на него в темноте и кончить одним ударом, но он услышал мои шаги. Пришлось повозиться. Ничего, он недолго брыкался!

- Забраться на крышу для тебя не составило большого труда, - продолжал Ребрин, - ведь ты уже имел опыт. Весной, когда был ремонт, ты лазил по водосточным трубам, похваляясь перед Татьяной своей ловкостью. А мы ещё недоумевали, как в темноте можно залезть на крышу... Тебе, оказывается, эта крыша давным-давно знакома!

- Как ты разнюхал? Садовник сказать не мог, его тогда не было.

- Мне рассказал Новицкий. Твоё скалолазание во время ремонта - ещё один аргумент в пользу того, что убийца именно ты.

- Ну, давай, толкуй дальше, - сказал Бурлаков, видя, что сыщик умолк. - Уж больно любопытно тебя слушать. Всё правильно, я прикончил Татьяну и смылся с дачи через забор. Там же оставил флакон с остатками красителя. Это чтоб менты нужный след взяли!

- Они и взяли. Новицкий постоянно поддерживал связь с Петровкой, через него и ты был в курсе расследования. Когда узнал, что следователи вышли на Клычкова, ты поспешил его убрать.

- Мы с Дроздом туда ездили. Даже если бы не завалили Клыка на "стрелке", мы всё равно бы его угрохали. Клык должен был умереть в ту ночь. И он бы умер - при любых обстоятельствах. Ездили мы на "стрелку", кстати, на тачке Дрозда. И вообще, когда я отправлялся на охоту за бабами, то не пользовался своей машиной. Брал его "шестёрку", сменив на ней номера.

- Я так и думал. В тот вечер, когда была "стрелка", вас с Дроздовым видели бомжи. Они запомнили машину - серые "Жигули", но точно модель назвать не смогли. А с пустыря вы сразу рванули на улицу Фотиевой...

- Я один туда ездил. У меня был ключ от квартиры. Никто, даже Дрозд, не должен был знать о моей личной жизни! Всё, что связано с рыжими бабами, касается только меня одного, понял? Я оставил в квартире Клыка вещдоки. А утром они уже попали к ментам. Чего я и добивался.