Сын Сталина

– …Далее, в доказательство того, что мы действительно раскаиваемся, мы должны пожертвовать каждый не менее восьми анна в пользу семейств лиц, убитых мятежниками, и хотя никакие денежные пожертвования не могут уничтожить результатов ужасных деяний, совершенных за последнее время, но все же наши пожертвования будут некоторым доказательством нашего раскаяния. Я надеюсь, что никто не уклонится от этих пожертвований под предлогом того, что он не принимал участия в этих дурных деяниях. Потому что, если бы те, кто не участвовал в них, отважно выступали для устранения беззакония, то взбунтовавшаяся чернь наткнулась бы на препятствия в своих действиях и сразу поняла бы: как дурно она поступает! Я позволю себе сказать, что если бы мы двинулись на защиту зданий, на спасение невинных и на поддержание порядка, не боясь смерти, то мы бы имели успех. Пока у нас не будет такой смелости, до тех пор злодеи всегда будут пытаться запугать нас и заставить участвовать в их злодеяниях. Страх перед смертью одновременно лишает нас доблести и религии, ибо отсутствие доблести есть отсутствие религиозной веры!

Тут оратор молитвенно сложил руки и принялся усердно кланяться во все стороны. Сашка скрипнул зубами: хотя этот «мама хама гадит» уже наговорил достаточно, но расстояние слишком велико, чтобы уверенно поразить асинхронно качающуюся мишень с первого выстрела. Ладно, пусть ещё поговорит… напоследок.

– …Поскольку мы мало сделали для прекращения насилия, мы все являемся соучастниками в греховных деяниях, которые были совершены, и поэтому мы должны внести нашу скромную лепту в знак нашего раскаяния. Я рекомендовал бы также, если это возможно, в течение суток поститься, что было бы некоторым искуплением за эти грехи. Пост надо соблюдать в домашнем порядке, и незачем…

– Давай, Бхал! – и с этими словами Сашка спустил курок.

Одновременно с этим Ранадиве нажал на кнопку небольшой коробочки, от которой тянулись тоненькие проводки. В маленьком домике, на краю площади, сработали одна за другой три петарды. Они заглушил звук выстрела из винтовки.

Над толпой пронесся общий вздох: экспансивная пуля, посланная из переделанного слоновьего штуцера «Нитро Экспресс 577» покойного майора Корбетта, разнесла Ганди голову. Впечатление было таким, словно она взорвалась. Повисла тишина…

– А-А-А-А!!! Святого человека убили! Убили учителя! А-А-А-А!!!

И с этими криками голосящая толпа метнулась к домику, откуда раздались выстрелы. Там обнаружились трупы – лейтенант Голайли и Шардид-неприкасаемый. Оба сжимали в руках длинноствольные маузеры, вокруг валялись раскиданные гильзы. Оба убийцы, свершив своё чёрное дело, покончили с собой, явно опасаясь мести. Но напряжение толпы было столь велико, что оно неминуемо должно было куда-то выплеснуться.

В Дели полыхнул мятеж. Полки аллахабадских стрелков и бомбейских гренадёров присоединились к мстителям. В европейском сеттельменте и кварталах неприкасаемых началась кровавая вакханалия. Но и там и там нашлось, чем встретить озверевшую толпу. Англичане палили в беснующихся «мстителей» из револьверов, охотничьих ружей и винтовок, а командующий столичного гарнизона вывел на улицы броневики. А у неприкасаемых откуда-то отыскался десяток ручных пулеметов и пара сотен винтовок. Уже через два часа улицы столицы были перекрыты баррикадами. Мятежники грабили лавки и магазины, штурмом взяли несколько банков, а выпущенные из тюрьмы полторы тысячи заключенных окончательно погрузили Дели в кровавый хаос.

На второй день этого всеобщего сумасшествия группа каких-то завывающих раскрашенных дьяволов ворвалась в резиденцию вице-короля. Фримен-Томаса спасло только то, что он буквально за полчаса до нападения отбыл под конвоем гуркхской роты в расположение гусарского полка, под защиту танков. Как раз в момент атаки вовсю шла упаковка секретной документации, которой руководил личный секретарь вице-короля Бенджамин Саундерс. Результатом этой атаки стал грандиозный пожар во дворце и исчезновение несчастного Саундерса, который просто пропал, словно и не было. Вероятно, при пожаре он сгорел совсем, без остатка…

– …Слушайте, юноша…

От этого обращения Бенджамин тоненько завыл и попытался отползти назад вместе со стулом, к которому он был крепко привязан. Разговаривавший с ним странный… индус?.. пуштун?.. англичанин?.. Короче, разговаривавший с ним человек, легко переходивший с пушту на хинди или пош,[113] был явно моложе его самого, но… Боже! Как он распоряжался своими подчиненными, как легко перебил тайронцев,[114] охранявших резиденцию вместе с гуркхами, как быстро спеленал его – сильного спортсмена и хорошего боксера!..

– Слушайте, юноша, я не намерен с вами цацкаться. Вы можете сэкономить мне немного времени, я могу сохранить вам жизнь. И даже здоровье. Повторяю вопрос: где опись документов с раскладкой по ящикам? Ну?