Сын террориста

Позже в маленькой переговорной рядом с отделением реанимации какой-то доктор говорит моей матери, что отец будет жить. Этот доктор — первый добрый человек, которого она встретила за всю ночь, и, столкнувшись с сочувствием, простым и человечным, она в первый раз не может сдержать слез. Прежде чем продолжить, он ждет, пока она возьмет себя в руки. Доктор говорит, что Баба потерял очень много крови и что ему сделали переливание. Пуля все еще где-то у него в шее, но из-за того, что она слишком близко к сонной артерии, доктора не стали рисковать и искать ее. Но в любом случае пуля не прошла навылет, и именно это спасло отцу жизнь.

Доктор сидит с моей матерью, пока она все это осознает или же пытается осознать. Потом возвращаются полицейские. Они поторапливают мою мать и дядю Ибрагима, отводят к лифту и нажимают на кнопку. Когда приходит лифт и открываются двери, один из них указывает на лифт пальцем и снова произносит: Вперед!

Снаружи уже светает. В любой другой день небо показалось бы мне очень красивым. Но только что в новостях подтвердили, что раввин Меир Кахане умер: его пуля прошла навылет, и он умер от такой же раны, что чуть не погубила моего отца. Парковка все еще переполнена полицейскими машинами и фургонами со спутниковыми антеннами, и все так омерзительно, и ни моя мама, ни дядя Ибрагим не смогли совершить свой утренний намаз. Маму утешают только две вещи. Во-первых, что бы ни заставило отца совершить такой чудовищный поступок, он больше никогда никому не принесет вреда. Во-вторых, он выжил, и это, несомненно, дар свыше.

И в том и в другом она ошибается.

2

Из сегодняшнего дня

Легко объяснить, почему убийственная ненависть — это навык, которому приходится учить. И не просто учить, а насаждать его принудительно. Дело в том, что это явление не встречается в природе. Это продукт лжи. Лжи, которую повторяют снова и снова — и, как правило, повторяют тем, у кого нет иных источников информации, доступа к альтернативному взгляду на мир. Это ложь, в которую однажды поверил мой отец и которую он надеялся передать и мне.

* * *

То, что сотворил мой отец 5 ноября 1990 года, уничтожило нашу семью. Нам угрожали смертью, нас поносили в СМИ, мы были вынуждены скитаться и жили в постоянной нищете, тысячу раз пытаясь начать с нуля, и каждый раз эти попытки приводили к тому, что ситуация становилась только хуже. Имя отца было покрыто несмываемым позором, а мы оказались как бы побочным ущербом в этом позоре. Мой отец стал первым, насколько сейчас известно, исламским террористом, который совершил убийство на территории США. При этом он действовал при поддержке международной террористической сети, которая в конце концов назовет себя “Аль-Каида”.

И его карьера террориста еще не закончилась.

В начале 1993 года мой отец прямо из своей камеры в тюрьме “Аттика” помог спланировать первый взрыв во Всемирном торговом центре. План привели в исполнение его старые единомышленники из мечети в Джерси-Сити, в том числе Омар Абдель Рахман — человек в феске и темных очках, которого пресса окрестила Слепым Шейхом. 23 февраля уроженец Кувейта по имени Рамзи Юсеф и иорданец Исмаил Айяд загнали взятый напрокат желтый фургон, набитый взрывчаткой, на подземную парковку под Всемирным торговым центром. Их жуткий план (в составлении которого принял участие и мой отец) заключался в том, что одна из башен ВТЦ рухнет на другую, и погибших будет не счесть. Но им пришлось удовольствоваться взрывом, который пробил тридцатиметровую дыру в четырех бетонных перекрытиях, ранив при этом более тысячи ни в чем не повинных граждан и убив шестерых, в том числе женщину на седьмом месяце беременности.

Моя мать всячески пыталась оградить своих детей от того, чтобы они узнали, какие ужасные поступки совершил их отец; и я сам не хотел ничего знать, — так что прошло много лет, прежде чем я до конца понял, насколько ужасны были эти преступления — и убийство, и взрыв. Почти столько же времени пройдет, пока я не осознаю, как я был зол на отца за то, что он так обошелся именно с нами — с моей матерью, моей сестрой, моим братом, со мной. В то время, когда происходили эти события, понять и вместить их было слишком сложно для меня. Страх, гнев и отвращение к самому себе въелись в самое существо моей души, но я даже не пытался как-то справиться с этим. Во время взрыва во Всемирном торговом центре мне было почти десять. Уже в то время я эмоционально был как компьютер, который отрубили от сети. К моменту, когда мне исполнилось двенадцать, меня до такой степени затравили в школе, что я подумывал о самоубийстве. И все это продолжалось лет примерно до двадцати пяти, пока я не встретил женщину по имени Шэрон, которая помогла мне осознать, что я чего-то стою — как и история моей жизни. История мальчика, которого учили ненавидеть, история мужчины, который выбрал другой путь.

* * *