Сыновья

Он не сводил глаз с Елизаветы. Она стояла босиком на камешке, и мелкая волна щекотала пятки. От воды поднималась приятная прохлада. Она касалась ног, груди, шеи, ласкала спину, уши, лицо. От удовольствия девушка прикрыла глаза и почувствовала, как сладкая истома наполняла молодое упругое тело. Александр взял её за руку. Елизавета вздрогнула и открыла глаза. Он молчал, словно обдумывал, как проститься на глазах стоящих у лодки мужиков. Александр сжал её руку своей огромной горячей ладонью. И она почувствовала, как его тепло наполнило её взволнованное сердце. Елизавета отдернула руку и закричала притворно:

– Больно же, медведь этакий!

И махала рукой, будто онемевшей.

– Прости, Елизавета Никифоровна! Мне так захотелось тебя обнять, так приголубить. Но я сдержал себя.

– Свои хотения, Александр Киприянович, оставь при себе. Мы, хоть и ссыльные, но честь свою храним! – гордо ответила девушка.

Она сконфузила его строгим ответом. И у него при прощании не находилось ласковых слов.

– Помогай тебе Бог, Александр Киприянович, в опасной дороге. Чтобы лодка не прохудилась, чтобы собаки не заскулили, чтобы штормы обошли стороной!

– Будем надеяться! С верху придём на буксире! Недельки через две увидимся! – выдавил он из себя и, не оглядываясь, пошёл к лодке. В душе злился на свой норов: книг начитался, а проститься с девушкой душевно не смог.

Елизавета не уходила с берега, пока лодка не скрылась с глаз. Александр сидел на банке и смотрел в бинокль на девицу, прощально машущую рукой. Собаки резво бежали у самой кромки, таща на бечеве лёгкую лодку.

Степан Петрович сидел на руле, ловко обходя прибрежные мели.

– Я думаю, зимой с обозом сходить в Енисейск, оформить на себя право на ведение торга до твоего совершеннолетия, – сказал он. – Проверить взаиморасчёты в Енисейском и Томском общественных банках. Не хочу, чтобы отцово дело ты начинал с нуля. Сейчас наметим, где строить лабазы, рыбоделы, мерзлотники. На будущее лето доставим из Енисейска строевой лес, тесины на балаганы для рыбацких артелей. Пожалуй, Степан Варфоломеевич со своими плотниками возьмётся за эту работу. Кое-где налагодят хороминки, а где новые построят. Дадим наказ Сидельникову лодки проверить на плавучесть. С бочками разобраться. Пора новые заказывать для засолки рыбы. Вернёмся в Дудинское, соберём людей да покумекаем, как быстрее развернуть торг, рыбалку на Потаповском участке. И последнее: надо сверить лабазы! Пётр Михайлович пять лет после смерти отца складирует товары там, где хранятся провизия, порох, свинец, посуда, завезённая нашими приказчиками. Может, он уже запустил это в торг без нашего ведома? Приказчики молчат, а мы в неведении. Хоть и грех так думать о дяде, но ухо с ним надо держать востро.

– Я согласен со всем, что вы сказали. У меня по спине страх пробежал. Какая работа нам предстоит! На неё уйдёт не менее лет пяти. А может, и боле. Отладить и зимний, и летний торги, обеспечить тунгусов охотничьим и рыбацким снаряжением. А артельщиков – и подавно. Без Сидельникова, Дмитрия Сотникова, Степана Буторина не осилим эту тяжесть. А в Енисейск и Томск поедете втроём на закупку товаров. Доставлять их сюда будем на баржах парохода Алексея Баландина. Пусть дороже, но надёжнее. Не хочу с дядей Петром вязаться. Потому договор на тысяча восемьсот восемьдесят второй год заключите с Баландиным.

Шли левым берегом Енисея. Прошли обезлюдивший станок Фокино. Погонщик дал собакам роздых. Они попили в реке и, тяжело дыша, легли на песок.

– Видишь, справа. Это река Фокина. Она доходит почти до Норильских гор. Там есть, саженей по четыреста длиной, два волока до озера. Запомни, может, когда-нибудь этот путь сгодится, – показал Степан Петрович. – Авось доберёшься до отцовых уголька да меди.

– Об меди пока не думаю, а за уголёк лет через десяток возьмусь. Видите, сколько в низовье пароходов идёт. А каждый в угольке нуждается. Да и иноземцы теперь путь пронюхали! Наверное, надо нам на рудник сторожа определить. Подумайте, Степан Петрович! Можно семью направить. Барак, дрова, уголь – там есть.

– Добре! Подберу человека! – ответил Юрлов.

– Жалованьем не обижу! – пообещал Александр Киприянович.

Погонщик сошёл с лодки, поправил упряжь, щёлкнул бичом. Собаки встали.

– Отдохнули чуток, вперёд, в путь-дорожку!

Он столкнул лодку на воду, перемахнул через борт и, усевшись на банку, свистнул:

– Ну, родные, пошли!

Глава 2

Енисей сковало двадцать пятого октября. Сковало тихо без штормов и беснующихся волн. Северная осень резко перешла в зиму. Даже чайки не ожидали такого быстрого ледостава. Они сидели на берегу реки и удивлённо смотрели, как вчерашняя вода, в которой резвились, выхватывая из неё рыбу, застыла темноватой твердью, тускло блестевшей в лучах подслеповатого солнца. Река среди белесой тундры казалась мрачной безлюдной дорогой, идущей в неизвестность.