Сыновья

Генерал-майор Самарин не отменил свой приказ. Он несколько раз телеграфировал Вейнбауму о нарушении заведённых порядков, грозился иметь дело лишь с Сотниковым, а не с Сулаквелидзе, лишить гарнизон снабжения продовольствием, обмундированием и оружием. Но председатель Красноярского Совдепа твердил одно и то же, что решение исполкома остаётся в силе: полковник Сулаквелидзе – начальник гарнизона, а хорунжий Сотников – атаман Енисейского казачьего войска. Александр Александрович перенёс этот торг армейскими должностями с большой душевной болью. Он понял, у партий на первом плане не улучшения хозяйственного или военного дела, а расстановка на важных участках собственных людей, готовых в любое время выполнить требования своей партии. Было обидно за себя, за то, что гарнизон внимательно следил за борьбой Самарина с Красноярским Советом и уже знал о поражении командующего Иркутским военным округом.

«Рубят под корень мой авторитет! – думал он, дымя папиросой в тамбуре вагона по пути из Иркутска в Красноярск. – Ну, попадётся мне кто-нибудь из них под горячую руку – изрублю на куски. А как мои казаки отнесутся к моему поражению?»

Но казаки – мудрые люди. Они и без агитаторов поняли: у кого в руках будет армия, тот возьмёт и удержит власть. А их атаман, крепкий норовом, никому не прощает, кто пытался обидеть казаков или всякими посулами привлечь их на свою сторону.

– Казачий дивизион не примет участия ни в каких военных действиях и не признает ни одну власть до созыва Учредительного собрания! – заявил в интервью «Сибирской жизни» хорунжий Сотников.

Шестого декабря одна тысяча девятьсот семнадцатого года малый войсковой круг избрал его делегатом Чрезвычайного всесибирского съезда. Атаман встал, поклонился и сказал:

– Я благодарю вас, уважаемые станичные атаманы, за доверие, но еду на съезд с тревогой в душе. Боюсь за судьбу казачьего войска. Прошу Анания Шахматова телеграфировать мне обо всех неприемлемых для нас действиях Красноярского Совдепа по отношению к нашему дивизиону, офицерам и казакам. Я уезжаю сегодня вечером поездом. Прошу соблюдать дисциплину и выдержку.

В один из дней съезда председательствующий задал вопрос Александру Сотникову об отношении Енисейского казачества к выступлению атамана Каледина на Дону против советской власти.

Александр вышел на трибуну, посмотрел на притихший, ждущий ответа зал. Делегаты знали, что от Урала и до Владивостока в казачьих станицах находятся сто тридцать четыре конных сотни с пятьюстами пятьюдесятью офицерами и тридцатью тысячами нижних чинов, готовых в течение двух-трёх суток встать под казачьи знамёна. Только против кого казаки оголят шашки? С кем пойдут станичники? Задумался, держа молчанием зал в напряжении. Видно было, как бледнеет лицо атамана. Наконец, заговорил:

– Я не имею сведений о мотивах, побудивших его к выступлению. А также о той обстановке, в какой ему пришлось действовать. Енисейское казачество воздерживается от оценки поступков атамана Каледина, пока не восстановится прерванное сообщение и не будут приведены в ясность все обстоятельства этого дела.

Часть делегатов приветствовала ответ аплодисментами, другая – сидела в недоумении, а третья – с тревогой на лицах. Они поняли, енисейские казаки пока нейтральны и не желают ни об кого тупить шашки. А если их кто-то спровоцирует, то может пролиться и кровь. Но чья? Наших сограждан – россиян! И начнётся гражданская война, которая будет жесточе германской.

Александр спустился с трибуны в зал. Делегаты провожали взглядами, пока он не сел. Александру претило само слово «нейтралитет». Ведь он член партии эсеров и должен согласно уставу поддерживать идеи своей организации. А идея у них, как и цель, одна – взять власть в свои руки. Но у Александра своя, им же поставленная задача, – сохранить Енисейское казачество, оправдать то доверие, которое оказал ему малый войсковой круг, избрав атаманом. «На том и буду стоять, пока жив», – думал Александр и настроился слушать очередного выступающего.

В последний день работы съезда делегаты приняли воззвание к народам Сибири, патриотическое по стилю, но выспреннее по содержанию, особенно, где были слова о власти:

«Власть только тогда будет жить и питаться доверием народа, когда будет истинно народной, когда она будет работать и творить всё для народа и через народ. Поэтому одной из первых задач сибирской социальной власти является скорейший созыв всесибирского учредительного собрания».