Сыны анархии. Братва

Достигнув цели, Тринити отпустила его волосы. Отдала окровавленный нож Гаврилы Олегу и, отвернувшись от русских, зашагала к Джексу. Но вместо того, чтобы удовлетворенно улыбнуться, как всякий другой на ее месте, покрылась смертельной бледностью. Опершись ладонями о внутреннюю стенку пустого бассейна, она испустила глубокий, порывистый вздох.

– Как ты? – положил ладонь ей на спину Джекс.

Тринити еще раз передохнула.

– Если сумею не выблевать собственные кишки, буду как стеклышко.

* * *

Тринити спешила по коридору обратно в свою комнату. Агент по недвижимости не хотел включать воду в отеле, но предоставил технический план здания, и Петр справился с этим сам. Пока департамент водоснабжения спохватится, их уже и след простынет.

И сейчас она была готова расцеловать Петра. Бывают дни, когда душ – даже ледяной, ведь другого у них нет, – способен спасти тебе жизнь. Лицо ее горело, и, сворачивая за угол, она не могла разжать стиснутых в кулачки рук. Увидев дверь своего номера, сумела перевести дух, потом содрогнулась от омерзения при мысли, что душный, пыльный гостиничный номер может сулить ей такое утешение. Здание словно навалилось на нее всем своим весом.

– Тринити!

Она стремительно обернулась, по-прежнему сжимая кулаки. Олег пошел следом и теперь стремительно шагал к ней. «Всего в двух дверях, почти нагнал».

Между ними назрел скандал – она секретничала, а он думал, что знает ее, но сейчас этот разговор был свыше ее сил.

– Ты знала, что это важно, твои отношения с Джексом…

– Он мой брат.

– Ты знала, что это все для нас осложнит.

– Я не знала насколько, но вообще-то, ага, знала. Ты меня винишь за то, что не болтала языком, когда в тебя влюбилась? – Она провела ладонями по волосам. – Честно?

Олег протянул руку, чтобы коснуться щеки Тринити, и приподнял ее подбородок.

– А если бы тебе пришлось выбирать?

Дыхание девушки участилось. Она вскинула голову, пытаясь скрыть тревогу.

– Ты собираешься меня заставить?

– Если бы тебе пришлось, – не унимался Олег, – кого бы ты выбрала?

Испустив негромкий смешок, Тринити тряхнула головой. Ее жизнь дома порой бывала тревожной, порой одинокой, а порой и опасной, но для нее это всегда была замечательная жизнь. Школа, работа в пекарне, а после – в пабе «У Кигана», встречи с друзьями и пререкания с матерью. Были церкви и булыжные мостовые, а в хороший день музыканты рассекали по всему городу. Красота.

Здесь тоже есть красота. Пустоши и горы. По ночам даже огни Лас-Вегаса обретают хрупкое очарование. Тринити верила, что они с Олегом могут зажить красиво, но сейчас как-то отстранилась от этого, словно сможет видеть прелесть мира только сквозь зарешеченные окна какой-нибудь тюремной камеры.

– Человек, который меня любит, ни за что не задал бы мне подобный вопрос, – отрезала она.

Олег едва не зарычал. Тринити увидела, как он борется с собой, как схлестнулась угрюмая русская натура с его чувствами к ней.

– Женщина, которая меня любит, смогла бы ответить на этот вопрос, – изрек он.

– Ты ублюдок…

Олег протянул к ней руку, но Тринити ее стряхнула.

– Я только спрашиваю, что… если до этого дойдет…

Тринити нацелила палец ему в лицо, ощерившись:

– Он мой брат, и это единственное, что оставил мне отец. Он – член семьи.

На них обрушилось беспощадное молчание.

Послышался шелест одежды и тяжелые шаги, и, обернувшись, они увидели, как из-за угла в конце коридора появляется Джекс. Остановившись, он встретил взгляд Олега с нескрываемым вызовом, и Тринити поневоле задумалась, сколько он услышал.

– Есть минутка? – спросил он.

Олег поскреб свой заросший подбородок.

– Времени у нее вагон, – и повернулся было уйти, но Джекс окликнул его:

– Я это тебе.

Задрав подбородок, Олег смерил его ледяным взглядом.

– Валяй.

– То, что я здесь, осложняет вам жизнь, – начал Джекс. – Это я признаю. Мы с Кириллом пришли к пониманию. После этой штуковины мы, может, и не подружимся, но пытаться поубивать друг друга не будем. У меня сложилось впечатление, что нам с тобой нужно отдельное понимание.

– Путлов завербовал Кирилла, – облизнул губы Олег. – Кирилл привел в «Братву» меня, избавив от убогой жизни. Я очень уважал Виктора Путлова.

Тринити следила за лицом брата. Его черты не выдавали ровным счетом ничего, оставаясь такой же непроницаемой маской, как и черты Олега.

– Я тоже уважал Путлова, – сказал Джекс. – Но трудновато сохранять уважение к мужику, когда тебе всаживают нож в спину. Или приставляют к горлу. Тринити любит тебя, так что я кое-что тебе пообещаю. Все мои карты на столе. У меня лишь один интерес – позаботиться о безопасности сестры. Я знаю, что ты тоже этого хочешь, Олег, но должен спросить… все ли твои карты на столе?

Поколебавшись, русский бросил взгляд на Тринити, и скорлупа агрессии словно осыпалась с его лица.

– Да, – проронил он, – все карты.

На секунду Тринити показалось, что они могут обменяться рукопожатием, но Джекс руки не протянул, а Олег лишь кивнул и, развернувшись, зашагал по коридору и скрылся за поворотом в холл. Послышался металлический лязг отодвигаемого засова двери выхода, а потом она с грохотом захлопнулась.