Т. 02 Вне всяких сомнений

Главный физик стоял, склонившись над приборами, он выглядел утомленным.

— Не сегодня, — отозвался он скучным голосом. — Этим займется Саттерли.

Саттерли вышел вперед и усмехнулся, взглянув на высших офицеров, штатских шишек и операторов группы Рейнолдса.

— Я припас шуточку для зрителей, которые не могут выйти из зала. Но сперва… — он взял в руки блестящий металлический шар и поглядел на адептов ЭСВ. — Во время вашей утренней поездки вы уже видели такой. Он был заряжен плутонием. Находится он сейчас там-же, где был и тогда, и готов к тому, чтобы сделать «бух» через… через одиннадцать минут. Этот же шар стальной, если только кто-нибудь их не перепутал. Хорошенькая получилась бы шуточка — нас буквально на клочки разнесло бы от смеха.

Никто не засмеялся, и он продолжал:

— Впрочем, он весит слишком мало, так что с нами все будет в порядке. Этот макет изготовлен для того, чтобы люди доктора Рейнолдса имели перед собой образ, который поможет им сосредоточиться. На атомную бомбу он похож не больше, чем я на Сталина, но изображает (если бы там был плутоний) то, что мы, физики, называем «подкритической массой». Со времени процессов по делам атомного шпионажа всем прекрасно известно, как устроена атомная бомба. Плутоний излучает в единицу времени постоянное число нейтронов. Если масса мала, большая часть нейтронов уходит вовне. Но если она достаточно велика и достигает критических размеров, нейтроны поглощаются в количестве, необходимом для начала цепной реакции. Вся хитрость в том, чтобы создать критическую массу быстро, а потом бежать, спасая свою шкуру. Это занимает буквально считанные микросекунды, сколько времени именно — умолчу, не желая огорчать офицеров из отдела безопасности. Сегодня мы намерены выяснить, может ли мысль влиять на нейтронное излучение. Теория, достаточно надежная, чтобы разрушить два крупнейших города Японии, гласит, что излучение каждого отдельно взятого нейтрона — дело случайное, но суммарное излучение неизменно, как неизменно движение звезд. А если бы дело обстояло иначе, то изготовить атомную бомбу было бы вообще невозможно. Согласно стандартной теории, то есть теории, которая подтверждена опытом, эта подкритическая масса имеет шансов взорваться не больше, чем обыкновенная тыква. Наша опытная группа попробует доказать, что это не так. Эти люди сконцентрируют свои силы и постараются увеличить вероятность испускания нейтронов, благодаря чему шар взорвется, как настоящая атомная бомба.

— Доктор Саттерли, — спросил вице-адмирал с «крылышками», — а вы-то сами считаете это возможным?

— Я полагаю это абсолютно невозможным — Саттерли повернулся к операторам группы Рейнолдса. — Только, ради бога, не обижайтесь, ребята.

— Пять минут, — объявил капитан флота.

Саттерли кивнул Рейнолдсу.

— Ваш выход. Желаю успеха.

— Одну минуточку, молодой человек, — затрещала миссис Уилкинс, — эти штучки… нервоны…

— Нейтроны, мадам.

— Ну, я же так и говорю… Так вот, мне кое-что непонятно. Вероятно, про них проходят в старших классах, а я ушла из восьмого. Так обидно…

Саттерли тоже огорчился, но все же попытался выправить положение.

— …и каждое из этих ядер потенциально способно испустить вот такой м-а-а-ленький нейтрончик. В этом шаре, — он поднял макет, — помещается примерно пять тысяч миллиардов триллионов ядер, каждое из которых…

— Это ведь прямо уйма получается, верно?

— Мадам, вы совершенно правы. Теперь…

— Две минуты!

Вмешался Рейнолдс.

— Миссис Уилкинс, не волнуйтесь. Сосредоточьте внимание на том металлическом шаре, что находится там, далеко, и думайте об этих нейтронах, каждый из которых готов вот-вот сорваться с орбиты. Когда я подам команду, я хочу, чтобы вы все, а особенно ты, Норман, думали бы о том шаре, представляли бы, что из него летят искры, как от светящегося часового циферблата. Постарайтесь сделать так, чтобы этих искр стало больше. Просто постарайтесь. Если ничего не получится, вас никто бранить не будет. Так что — не бойтесь.

Миссис Уилкинс кивнула.

— Постараюсь, — она отложила вязание и устремила в пространство отсутствующий взгляд.

В то же мгновение всех ослепила неправдоподобно яркая вспышка, прорвавшаяся через массивный стеклянный фильтр. Она высветила каждого присутствующего, а затем погасла.

Капитан флота воскликнул: «Что за черт!», кто-то закричал: «Она взорвалась! Взорвалась!»

Заревел динамик: «Взрыв произошел на отсчете минус одна минута тридцать семь секунд. Контроль, имела место какая-то ошибка… эта штуковина выглядела как водородная бомба!»

Накатила ударная волна и заглушила все прочие звуки. Свет погас, со щелчком зажглось аварийное освещение. Бункер качался, как корабль в штормовом море. Глаза были еще слепы из-за той яркой вспышки, в ушах стоял рев звуковой волны, а физики уже отталкивали локтями офицеров от перископа. В эту-то минуту на весь бункер и раздалось пронзительное сопрано:

— О, Боже!!

— В чем дело, Бабуля? Вы-то в порядке?

— Я? О, да, да… но мне так жаль… Я же не нарочно…

— Что не нарочно?