Т.3. Грабители морей

Из всех розольфцев Пеггам меньше всех знал именно Билла, и это обстоятельство, по мнению молодого человека, позволяло ему действовать смелее всякого другого. Он решил прежде всего приняться за розыски Перси, который был необходим для разъяснения того, где лежит Безымянный остров. Спасенный Олдхэм, как оказалось, не мог дать никаких географических указаний, зная об острове лишь потому, что видел однажды мельком его карту в письменном столе своего патрона.

На другой же день после отплытия эскадры Билл принялся за дело.

Начал он с того, что тщательно осмотрел все ночлежные дома, больницы и лечебницы. Не отыскав там ничего, он отправился в Скотланд-Ярд и попросил позволения просмотреть список жертв разных несчастных случаев и убийств, произошедших за последнее время. Тут он увидал отметку: «Эдуард Перси, клерк мистера Джошуа Уотерпаффа, солиситора, взят бригадиром Шоу на улице в припадке сумасшествия и отведен в Бедлам».

Первым чувством Билла была радость, но она омрачилась, когда он вспомнил, что Перси назван в отметке сумасшедшим.

«Неужели он вправду сошел с ума? — подумал молодой человек. — Я от него тогда ничего не добьюсь!»

Он отправился к бригадиру Шоу, но ничего существенного от него не узнал. Полицейский надзиратель показал, что встретил несчастного Перси на улице в состоянии безумия, в растерзанной одежде, что Перси кричал что-то дикое и бессвязное и махал руками. Тогда Билл сейчас же отправился в Бедлам и спросил, не может ли он видеть Эдуарда Перси.

— Вы очень кстати явились, — сказал ему чиновник, к которому Билл обратился. — Этот человек совсем не сумасшедший, он был тогда просто в горячке вследствие страшного увечья, нанесенного ему разбойниками: они отрезали у него язык. Теперь рана зажила, и он скоро выпишется из больницы… Не угодно ли вам подождать в приемной, мы сейчас пришлем его к вам.

— Ах, я буду вам очень благодарен, — отвечал обрадованный Билл.

Он не успел присесть, как уже чиновник вернулся и объявил:

— Вот ваш Перси!

Билл встал навстречу клерку и увидел человека весьма представительной наружности и прекрасно одетого. Действительно, наружность Перси разительно изменилась. Лучший парикмахер остриг ему бороду и волосы, а лучший портной изящно одел его. В руке бывший клерк держал дощечку слоновой кости и карандаш, которым писал свои вопросы и ответы.

Билл и Перси поклонились друг другу.

— Сэр, — обратился к нему Билл, — меня послал к вам герцог Норландский, только что уехавший из Лондона. Он поручил мне сделать вам одно предложение, для вас небезынтересное.

При этих словах лицо немого покрылось багровым румянцем, а в чертах обнаружилась сильная тревога.

Билл был изумлен.

Не отвечая письменно, Перси указал своему собеседнику на дверь, объясняя жестом, что вне дома говорить будет гораздо удобнее.

Они оба вышли.

У подъезда стоял великолепный экипаж. Немой пригласил Билла садиться и сел сам. За время пребывания в больнице Перси через доверенного своего слугу завел себе роскошную обстановку.

Кровные рысаки помчали карету, и дорогой Перси подал Биллу свою дощечку, на которой написал:

Говорите скорее, без лишних фраз. Передайте мне все, что вы, знаете, потому что герцогу Норландскому грозит страшная опасность. Отвечу вам, когда приеду домой.

Разумеется, эти строки встревожили Билла. Он исполнил желание Перси и вкратце рассказал ему историю борьбы герцога Норландского с «Грабителями». Немой слушал внимательно и размышлял. Когда карета остановилась у подъезда его дома на Лейчестер-Сквер, он ввел Билла в роскошный салон и написал на дощечке несколько строк своему доверенному слуге, жившему у него уже пятнадцать лет и исполнявшему теперь обязанности дворецкого, а потом сел рядом с Биллом и написал ему:

Я весь к вашим услугам.

Чтобы избежать ненужных длиннот и повторений, мы передадим разговор Билла и Перси так, как если бы последний не нуждался в дощечке и карандаше.

— Вам больше нечего прибавить к своему рассказу? — спросил Перси.

— Нечего. Я только повторю, что герцог чрезвычайно дорожит союзом с вами.

— Я ваш союзник. Я вступаю с вами в союз тем охотнее, что своим увечьем я обязан все тому же Пеггаму.

— Не может быть!

— Он, кроме того, зарыл меня живого в землю, но я освободился и желаю ему отомстить.

— Стало быть, Пеггам жив?