Та, что разучилась мечтать

– Вот девочки нам только и не хватало, – привычно поджимала губы свекровь.

Обижаться на подобные предъявы было даже как-то… тупо. И Саня честно старалась не обижаться… до тех пор, пока УЗИ не показало пол ребёнка.

Конечно же, это была девочка. Саня, которая в душе даже тайно позлорадствовала по этому поводу (“Выкусите, глубокоуважаемая Виолетта Эдуардовна!”), всё-таки пришла в шок от реакции свекрови. Та снова принялась играть безутешное горе, словно ничего более ужасного, чем рождение внучки, бестолковая невестка преподнести ей просто не могла.

Чеба тоже не особо поддержал её в тот момент. Он не то чтобы расстроился, но как-то… растерялся.

– Ну вот, – протянул он шутливо, – а я-то пацана хотел!

– Ну извини, – огрызнулась Саня. – Ты в курсе, вообще-то, что пол будущего ребёнка зависит от мужчины? Видимо, недостарался до пацана.

Тогда они даже поссорились – впервые со дня свадьбы. А затем… словно сорвало резьбу: ссоры стали случаться всё чаще, всё регулярнее, всё безобразнее.

Даже в тот страшный день, когда у Сани внезапно начались стремительные роды в шесть месяцев, они с мужем были в ссоре.

Потом она много раз размышляла: а что было бы, если бы они тогда не поругались? Если бы она слишком не переволновалась? Не плакала так долго? А вдруг пронесло бы? А вдруг… всё вышло бы совсем иначе?

К сожалению, история не знает сослагательного наклонения.

Беременность протекала нормально, можно сказать образцово – прямо как по учебнику акушерства и гинекологии.

Саню не миновали ни токсикоз, ни частые позывы в туалет по-маленькому, ни изжога, ни резкие перепады настроения, ни смена вкусовых пристрастий, ни боли в спине, ни судороги икроножных мышц. Пока что она весьма смутно представляла себя в роли мамы, но изменения, происходящие с её телом, вызывали целую гамму разнообразных эмоций: от эйфории до панического ужаса. Например, то, что увеличилась грудь, было неплохо – свой собственный, “родной” размер не отличался внушительностью. А вот то, что ей теперь постоянно дико хотелось секса, смущало и беспокоило. Саня не считала себя нимфоманкой, хотя заниматься любовью с мужем, было, несомненно, приятно. Но теперь… теперь ей хотелось секса всегда. Утром, днём, вечером и ночью. И если поначалу Чеба с радостью откликался на непристойные домогательства жены, то по мере роста её живота интим между ними стал случаться всё реже и реже.

Саня поначалу недоумевала, потому что предлоги, под которыми муж отказывал ей в постельных утехах, были уж слишком надуманными. Вплоть до классического “у меня болит голова”, хотя обычно такой отмазкой чаще пользовались женщины, чем мужчины. В конце концов она прижала благоверного к стенке и буквально силой вытребовала ответа на вопрос, почему он её больше не хочет – раньше, надо отметить, Чеба не жаловался на свой сексуальный аппетит.

Тот долго мямлил что-то невразумительное, отводил глаза, убеждал, что всё нормально, ничего не изменилось… а потом, сдавшись под её напором, признался, что совершенно не воспринимает беременных как сексуальный объект. Грубо говоря, у него “не стояло” на заметно округлившийся живот своей жены.

– Ты пойми, Санчес, – со всей убедительностью втолковывал он, – дело не в тебе, это мои личные заморочки… Я тебя люблю и всё такое… но, блин, невозможно трахаться с беременной женщиной, у меня сразу ощущение, что в постели нас трое!

– Боишься, что во время секса ребёнок схватит тебя за член? – нервно и оттого явно неудачно пошутила Саня; округлившиеся в непритворном ужасе глаза Чебы говорили о том, что она не так уж далека от истины.

Ну ладно, в целом это можно было как-то понять и даже принять – в конце концов, у каждого свои собственные фобии. Саня не могла винить своего мужа за то, что его не возбуждает её беременность. Но… она прекрасно знала его сексуальные аппетиты. Знала, что он не может долго обходиться без сладенького. 

При этом несчастным или неудовлетворённым Чеба в эти месяцы совсем не выглядел. Отсюда возникал закономерный вопрос: если он не занимается любовью с ней, с Саней, то кто же в таком случае его удовлетворяет?

Она не хотела опускаться до банальной слежки, проверки его электронной почты или телефона, не устраивала допросов и сцен ревности, но… чёрт возьми, на некоторые вещи просто невозможно было закрыть глаза.

Чеба часто возвращался домой очень поздно, оговариваясь выступлениями или репетициями, и сразу же нырял в душ, забрасывая одежду в стиральную машинку. Однажды Сане показалось, что от него пахнет чужими духами – на запахи она реагировала по-прежнему очень остро, несмотря на то, что токсикоз давно миновал. Этот же парфюм был на редкость противным, приторно-сладким, удушливым. А ещё несколько дней спустя она обнаружила следы губной помады на его рубашке…

Гормоны, конечно, сразу же дали команду “фас” – Саня закатила мужу грандиознейший скандал с истерикой, слезами и швырянием предметов. Чеба тогда тоже страшно разозлился и орал, пытаясь увернуться от летящих в него книг, диванных подушек и пультов дистанционного управления: