Та, что разучилась мечтать

– Успокойтесь, – он деликатно высвободил свою руку. – Сначала мы с вами поговорим, а потом я провожу вас к дочери. Обещаю.

Не зная, чем занять себя на время ожидания, я бестолково топтался на месте, засунув руки в карманы брюк. Переодеться после свадьбы мы с Саней так и не успели – поехали в аэропорт сразу в чём были, наскоро собрав вещи. Я-то ещё ничего, а вот Саня была в ультракоротком белом платье, которое сводило меня с ума, точнее – начисто лишало рассудка, но в коридорах больницы смотрелось несколько странно и неуместно. Я представил на миг, как Саня сейчас разговаривает с врачом у него в кабинете, а тот пялится на её ноги и пускает слюни… но тут же обругал себя озабоченным болваном.

Искоса поглядывая в мою сторону, родители Сани опустились в кресла, которые даже с виду были ужасно жёсткими и неудобными. Впрочем, других в отделении не наблюдалось, но сидеть мне всё равно не хотелось, слишком нервно и беспокойно было на душе.

Оглядевшись по сторонам, я заметил в дальнем конце холла кофейный автомат. А вот это было весьма кстати.

– Принести вам кофе? – поколебавшись, обратился я к Саниной матери.

– Нет, – отозвалась она и самолюбиво поджала губы.

Ну кто бы сомневался! Однако я не терял надежды всё же наладить контакт. Чёрт возьми, какими бы они ни были – а это родители моей Сани, нравятся они мне или нет. Значит, нужно постараться сделать так, чтобы они хотя бы волком на меня сейчас не глядели. Ради Сани я вообще был готов закрыть глаза на всё, даже на недоброжелательность её мамаши, временами граничащую с хамством.

– А вам? – спросил я у Саниного отца. – Николай… простите, не знаю вашего отчества.

Собственно, я и имени-то его не знал до сегодняшнего дня, просто отложилось в памяти, что доктор обратился к Сане как к Александре Николаевне.

– Борисович, – подсказал он после паузы.

– Николай Борисович, – подхватил я. – Хотите кофе? Латте, эспрессо, капучино?

– Ему нельзя! – быстро перебила Санина мать; голос у неё был неприятный, хриплый, как будто простуженный. – У Коли сердце больное, – пояснила она чуть менее резким тоном, словно внезапно смутившись своей откровенной агрессии, и добавила совсем уж тихо:

– Там вроде бы должен быть ещё чай с лимоном…

Поняв, что дело запахло если не миром, то хотя бы временным перемирием, я не преминул воспользоваться этой возможностью для того, чтобы расположить Санину мать к себе.

– Всё-таки давайте я и для вас что-нибудь возьму. Хотите тоже чай? Или, может быть, горячий шоколад?

– Чай… если не трудно, – помедлив, наконец откликнулась она. – И, пожалуйста, без сахара. Кстати, как вас зовут?

– Виктор, – представился я, решив приберечь “Вика” на будущее. – А вы…

– Наталья Петровна, – вздохнула она, и этот её вздох намекал на то, что она уже почти капитулировала – когда надо, я умею быть обаятельным.

– Хорошо, Наталья Петровна, сейчас принесу вам чай, – я был сама любезность; если бы понадобилось, я бы ей даже ручки целовал, честное слово.

Совместное распитие чая и кофе ещё больше растопило лёд. Во всяком случае, Санина мать больше не смотрела на меня, как на врага народа. Она грела руки о бумажный стаканчик и негромко рассказывала о случившемся.

– …Она вниз головой упала. У детей же это обычно самая тяжёлая часть тела… Слава богу, в снег угодила, но всё равно удар получился слишком сильным, серьёзная черепно-мозговая травма… После таких травм детям очень трудно восстановиться – могут возникнуть всякие психические нарушения, отставания в развитии, а Лялька… Лялька же у нас и так… в общем… – она замялась. – Да вы, наверное, и сами знаете…

– Знаю, – подтвердил я. – Но на самом деле, сейчас самое главное – чтобы она в принципе пришла в себя.

– Конечно, конечно… – закивала Наталья Петровна; голос её снова сорвался на хрип.

– Вы простужены? – вежливо спросил я, сомневаясь, что такой странный тембр у неё от природы.

– Нет, – она покачала головой и как-то беспомощно улыбнулась, отчего вмиг стала до оторопи похожа на Саню – у меня аж мурашки побежали от такого превращения. – Это я голос сорвала… когда Лялька упала… кричала сильно.

Санин отец беззвучно заплакал, отвернувшись от нас и явно стесняясь своих эмоций. Бедный мужик, мне искренне было его жаль. Он же теперь себе эту проклятую птичью кормушку до конца жизни не простит.

– Всё будет хорошо, – сказал я банальную и глупую, но единственно верную в тот момент фразу, обращаясь к ним обоим.

Именно это они и хотели от меня услышать.

Когда Саня вернулась к нам, стало известно, что она наотрез отказалась покидать больницу, хотя доктор убеждал её всё-таки отправиться домой и отдохнуть.

– Вам нужно выспаться хорошенько. Поймите, в вашем присутствии нет абсолютно никакого смысла, – уговаривал её он. – Девочка всё равно не видит и не слышит вас сейчас. За ней ведётся постоянное наблюдение, об этом вы можете не беспокоиться.

– Я останусь с Лялькой, – как заведённая твердила Саня.

– Вы не можете всё время находиться в реанимации, это запрещено, – покачал головой нейрохирург. – Если в состоянии вашей дочери что-то изменится, поверьте, мы сразу же дадим вам знать.