Та, что всегда с нами

Рабастана немного раздражал стрекот сверчков, поэтому он почти сразу призвал манящими чарами старенький граммофон. Лестрандж пару дней назад нашел его на полу в темном углу утренней столовой. Насколько он помнил, последний раз агрегат включала Белла дня за три до падения Лорда. Уже тогда жизнь нельзя было назвать гладкой. Шла война, а они были солдатами каждый день, рискуя жизнями за свои идеалы. Но то утро, словно выпавшее из общего хаоса, хорошо отложилось в памяти Рабастана. На улице шел холодный октябрьский ливень, выбивая из земли завядшие гладиолусы под окном. Они собрались всей семьей: оба брата, их мать, Беллатрикс, Малфои, Вальбурга и ее золовка Лукреция. Несколько часов прошли в непринужденной домашней обстановке, как в детстве. Играла приятная музыка, они пили глинтвейн и произносили тосты за близкую победу, кто-то бродил по дому, кто-то дремал в кресле. Женщины возились с маленьким Драко, который капризно отталкивал их своими крошечными ручками и морщил тогда еще пухлый носик. Юный Валентин Малфой, младший брат Люциуса, бегал по дому с фотоаппаратом, снимая всех в забавных позах и ситуациях. Интересно, у Люциуса сохранилась та пленка? Помнится, Рабастан тогда надавал вредному юноше по шее за какой-то снимок… Он же не знал тогда, что Валентин погибнет неделю спустя при аврорской облаве вместе с Эваном Розье. Да и что сам он вместе с Рудольфусом и Беллой окажется в застенках Азкабана, что постареют и умрут в тоске и одиночестве их матери.

Лестрандж установил агрегат на табурете около парапета, произнес очищающее заклинание и мягко провел рукой по трубе. Он не стал менять пластинку, которая лежала на звукоснимателе (пр. авт. Честно лазила по инету и пыталась узнать, как правильно называется место, куда кладут пластинку, но не нашла ничего более внятного). С одной стороны волшебнику было просто лень искать остальные пластинки, да и сомневался он в том, что они хорошо сохранились провалявшись без дела больше десяти лет. С другой стороны, вдруг захотелось послушать именно запись, под которую прошло то утро. Что именно это была за музыка, он уже не помнил, а бумажка с подписью совсем выцвела, так что нельзя было разобрать ни слова. Иголка несколько раз подпрыгнула, полуволшебный - полумаггловский агрегат чихнул пылью, и из огромной трубы вылетело несколько жуков. Рабастан прикрыл глаза, когда его ушей сквозь потрескивания и шорохи коснулись давно забытые аккорды. Как же приятно вспомнить.

«Прослышал я, что ты не спишь ночами,

Пронизанный печальных чувств лучами.»

- О, Мерлин! - тихо воскликнул за спиной Регулус. - Вот уж не думал, что у кого-то еще есть эта запись.

Рабастан обернулся к своему другу. Слабый свет луны и мягкие красновато -оранжевые отблески найденной в подвале масляной лампы почти не освещали лицо Блека младшего. Но Лестранджу было видно, что ночной ветер задувал ему в глаза темные пряди волос, заставляя Регулуса раздраженно и как-то по мальчишески морщить нос. Они сидели на обнесенной парапетом асотее старой усадьбы Лестранджей. Каждый хозяин дома в свое время пытался слепить из здания что-то свое, поэтому сейчас строение совмещало в себе детали средневекового замка и мексиканской асиенды. На взгляд чужака это могло выглядеть или забавно, или угрожающе, в зависимости от смотрящего, но для Рабастана дом выглядел уютным. От сада, за которым Белла со свекровью когда-то ухаживали лично, остались лишь воспоминания. Многие деревья годились только на дрова, в их корнях вырыли себе норы неведомые звери, а лужайки поросли какими-то жуткими растениями, возможно хищными и ядовитыми. Здесь вполне можно было проводить финальный этап Турнира Трех Волшебников. Опасностей явно было не меньше, чем в памятном лабиринте.

Блек предусмотрительно принес на крышу столик и пару шезлонгов, на одном из которых он сейчас и устроился, укутавшись в шерстяное одеяло. Старый эльф подал господам фрукты и ликер. Последнему Лестранджу стало вдруг необыкновенно спокойно и уютно, словно в одно мгновение старое запущенное поместье, осветилось потусторонним сиянием и ожило после долгой спячки.

«А если потемнеет все кругом,

И молния сверкнет, и грянет гром -» - продолжал хрипеть граммофон.

- Эту пластинку подарила Белле и Рудольфусу на свадьбу бабка Мелания. Помнишь ее? Пухленькая такая…

- Она умерла в девяносто втором, - грустно улыбнулся Регулус. - За месяц до Лукреции.

- Хм-м, - тяжело вздохнул мужчина. - Нас осталось так мало. Я имею ввиду чистокровных. Эта война унесла слишком многих.

«Того же, кто в тебе души не чает,

В глазу твоем соринка омрачает»

- Эта война вскоре закончится, - серьезно ответил Блек, заглядывая в глаза собеседнику. - Снова родятся дети, у них тоже будут дети. Чистокровные семьи разрастутся вновь. Будут тетушки и дядюшки, бабушки и дедушки, троюродные кузины и жены братьев двоюродных кузенов.

Рабастан надменно фыркнул, но по губам его пробежала легкая усмешка.

- Не нужно думать о прошлом, - тяжело вздохнул Регулус. - Давай смотреть в будущее.