Та ещё штучка

- Мама звонила. Говорит, всё у них хорошо. Ездили сегодня с Гришкой в аквапарк. Заходили на какую-то выставку ретро-автомобилей. В общем, ребенок развлекается по полной.

Я кивнула, мне вдруг стало легче дышать.

- Здорово. – А в следующий момент с моих губ слетел вопрос, который я раньше даже самой себе никогда не задавала. А Филатову задала: - Ваня, как я объясню своему сыну, что его отец вор?

Филатов смотрел мне прямо в глаза.

- Ну, во-первых, его отец не просто вор, а легенда. Во-вторых, у каждого свой талант. А, в-третьих, с чего вдруг ты захотела ему это объяснить?

- Вдруг однажды придется?

- Тогда и подумаем об этом.

- Просто не хочу, чтобы этот талант Грише по наследству передался.

- Замолчи, - попросил он. – Он нормальный ребенок. Благодаря тебе – Гришка абсолютно нормальный ребенок. Ты сделала для этого все, Сима. Ты можешь собой гордиться. Слышишь? Без всяких награбленных ценностей и счетов на Сейшелах, ты вырастила отличного пацана. А если когда-то ему и придется рассказать правду, уверен, что он всё поймет правильно.

- Я хочу отдать всё чужое, и не иметь к этим драгоценностям никакого отношения. Никогда. Ты сделаешь это для меня?

- Сделаю, - пообещал он.

Мы неожиданно замерли, глядя друг другу в глаза. И мне вдруг захотелось склонить голову к груди Филатова, закрыть глаза, и пусть совсем ненадолго, но стать слабой и беззащитной женщиной, которую ему необходимо оберегать и защищать. Пару секунд я сопротивлялась этому желанию, а потом всё-таки прижалась к нему и зажмурилась. И услышала те самые слова, на которые рассчитывала:

- Всё будет хорошо. Я тебе обещаю.

Захотелось расплакаться. Но в этом я себе отказала. Просто свернулась клубком у Вани под боком, вздохнула и обняла его за широкую спину. А письмо первого мужа в кармане халата, будто жгло меня насквозь. Мешало мне жить, дышать, будоражило моё сознание ненужными воспоминаниями и сравнениями.

- Вань, мы же справимся? – шепнула я в темноту.

- Конечно, справимся, - уверенно проговорил он. – У нас всё будет хорошо. Спи.

Долго ждать развития событий не пришлось. Уже следующим утром, не успела я проснуться, к нам пожаловал подручный Филатова. Михалыч, как коротко Иван его называл, без всякого стеснения заявился к нам в номер, меня едва удостоил взглядом, и вывел Филатова на балкон. Они принялись о чем-то шептаться, а я с недовольством наблюдала за ними через окно. Обсуждали что-то, не ставя меня в известность, будто меня происходящее и не касалось вовсе. Да и вообще, этот Михалыч мне не нравился. А я, судя по всему, не нравилась ему. Я как-то слышала, как он сказал Ване, что от меня одни неприятности. В принципе, горькая правда в его словах была, но, с другой стороны, имеет ли он право высказывать своё мнение обо мне в столь небрежной форме?

- Что происходит? – спросила я у Филатова, как только он вошел с балкона в комнату.

- Пытаемся кое-что спланировать, - попытался увильнуть он от ответа.

Я удивилась.

- И меня ваши планы никак не касаются?

Ваня глянул на меня с намеком.

- Сима, успокойся.

- Хочу напомнить, что что бы вы ни планировали, без моего участия у вас ничего не выйдет. Поэтому предлагаю нам всем быть максимально честными и открытыми друг с другом.

- Ты просила меня всё решить, - напомнил он.

- Я просила тебя помочь, а не делать что-то за моей спиной.

- Я ничего за твоей спиной не делаю.

- Вот и не делай. Не шепчись со своим подручным по балконам. Это неприятно. И неприлично.

Михалыч, появившийся с балкона следом за Филатовым, глянул на меня насмешливо.

- Почему бы вам тогда, Серафима Михайловна, - проговорил он свысока, - не решить все самой.

- Если понадобится, - не удержалась я, - решу. Но тогда у меня возникнет весьма резонный вопрос: а для чего мне вы?

- Хватит вам ругаться, - поморщился Филатов. На меня посмотрел. – Наши друзья пожаловали в столицу.

- Оба?

- Наперегонки, по ходу, бежали. Оба жаждут с тобой пообщаться.

- Кому собираетесь отдать предпочтение, Серафима Михайловна?

Я зло фыркнула.

- Особой разницы между Соболевским и Рудаковским я не вижу. Оба жадные, оба мстительные и самолюбивые до ужаса. – Я глянула на Михалыча. – Рудаковский приехал один?

Тот заинтересованно приподнял брови.

- В каком смысле?

- Кристина с ним?

Михалыч соображал. Затем пожал плечами.

- Женщин рядом с ним я не заметил.

Я вздохнула. А Филатов сказал:

- Не переживай ты за неё. Уверен, что она знала, что делает.

- Мне нужно будет узнать… Узнать точно, что с ней всё хорошо.

- Узнаем. Потом. А сейчас надо решить, с кем из этих двоих мы собираемся «дружить». Надо определиться.

- Нечего тут определяться, - сказала я, глядя за окно. – Ни с кем из них я «дружить» не хочу. И воевать тоже. Хочу избавиться от них раз и навсегда.

- Хочу, не хочу, а выбрать придется. Так кто?

Пауза, после чего я решила:

- Соболевский.

- Что ж, - хмыкнул Иван, - это вполне понятно и оправдано. В конце концов, его ты знаешь, как облупленного.

Я кивнула, а мужчины переглянулись между собой. После чего Филатов сказал:

- Я всё устрою. Встречусь с кем надо… переговорю. Но нужно снизить градус накала, как можно скорее.

Я на него посмотрела.