Та, которой могло не быть

— А сейчас давай просто поужинаем. Я тебя покормлю. И не смей сопротивляться, спеленаю заклинанием, — пригрозил он шутя.

— Только попробуй, — в её глазах блеснули бесенята и задорная улыбка тронула губы.

Калеб ухмыльнулся, отломил кусочек мяса птицы и принялся кормить свою женщину с рук. Она послушно открыла рот и взяла кусочек сочного мяса, игриво касаясь его пальцев своими губами. Так продолжалось несколько минут, в течение которых он еле сдерживал себя усилием воли, чтобы не схватить любимую и, разбросав все приборы, уложить её желанное, отзывчивое на его ласки тело на стол. Его останавливала только ответственность. Ведь он знал, что жена всё своё время уделяет детям и забывает поесть, при этом она сама их кормит грудью, что для женщин высшего общества Зоурака было за гранью понимания. Грудным детям всегда нанимали кормилиц из простых людей, тем более, в королевской семье. Ведь Калеб — младший брат ныне правящего короля Варта Демийского.

Мирайя, проглотив пару кусочков, стала ответно проделывать то же самое, кормя своего заботливого супруга, который посвящал всё своё время работе. И она точно знала, что ему за выполнением всех своих многочисленных обязанностей зачастую некогда поесть. Утолив голод, супруги встали из-за стола, и мужчина, уже не сдерживая себя, подхватил любимую на руки. И с лёгкой для него ношей отправился в их супружескую спальню.

Приготовление ко сну было быстрым. Мирайя первой пошла в ванную комнату, и, искупавшись, вошла в спальню в тонкой кружевной сорочке, которая не сколько прятала, сколько манила скрытыми под ней мягкими изгибами тонкого точёного стана и чуть полноватой грудью, сейчас налитой молоком. Длинные золотисто-русые волосы тяжёлым шёлком упали за спину, когда женщина вытянула шпильки из причёски. Её серые с серебристой звёздочкой у зрачка глаза мерцали, как две звезды на тёмно-синем небосклоне. Любуясь, мужчина рассматривал чёткие черты лица, словно прорисованные божественным художником. Взгляд задержался на розовых губах, мягких, сладких, манящих. Кровь быстрей побежала по венам, сердце ускорило ритм, губы пересохли от накатившего возбуждения.

— Любимая, я быстро, — скороговоркой бросил Калеб жене и метнулся в ванную комнату, чтобы смыть с себя всю грязь проведённого на работе дня. А когда вышел, то увидел свою супругу, свернувшуюся калачиком поверх покрывала и сладко посапывающую.

Волна щемящей нежности подкатила к горлу, перехватывая дыхание. Как бы ему сейчас её не хотелось, как бы не было тяжело снять возбуждение, пульсирующее в паху, поднимающее чресла и оттопыривающее домашние штаны, он не мог позволить себе потревожить её сон. Он мог только оберегать её сейчас... всегда...

Усмиряя бунтующую плоть, шипя от болезненного возбуждения, мужчина взял из шкафа ещё одно одеяло, лёг рядом, укрывая жену и вдыхая такой родной запах любимой женщины, сейчас смешанный с молоком, которое жадно пили его дети — те, которых могло не быть никогда. А ведь и её могло не быть рядом с ним... никогда.

КОНЕЦ